Что делать если я родился больным. История рождения больного ребёнка. День отпевания как особое торжество
КРИТЕРИИ ЛОЖНОЙ И ПРАВИЛЬНОЙ МОЛИТВЫ
Молитва – стержень духовной жизни христианина, живой опыт общения с Богом. Не молящегося православного трудно себе представить. Но многих из нас волнует вопрос: а правильно ли я молюсь? Христианская жизнь немыслима без молитвы. И, пожалуй, это одно из самых трудных духовных деланий. Так как правильно молиться? Как избежать ловушек прелестных духовных состояний? Каких настроений не должно быть при молитве? И как не впасть в формализм, бездумное вычитывание правила? Пастыри Русской Православной Церкви разъясняют, каковы критерии правильной молитвы, какая молитва – ложная, как молиться, чтобы молитва была угодна Господу.Молитва домашняя должна усиливать желание прийти в храмПротоиерей Андрей Ткачев:– Лучше говорить о правильной молитве, потому что ложная познаётся, когда есть образец, норма, правило. Лжи может быть очень много, а наличие образца, нормы обличает конкретную ложь. Не нужно изучать ложь, нужно изучать норму.Будем говорить о норме. Во-первых, нужно читать тексты из Молитвослова, проникать в их смысл, но время от времени переходить к личной молитве. Разгоняться по взлетной полосе – разогреваться по Молитвослову, – а потом подниматься в воздух уже самому – время от времени откладывая Молитвослов и пробуя молиться своими словами. Но затем обязательно опять возвращаться к Молитвослову, не отбрасывать его навсегда. Очень важны и молитва словами святых отцов, и молитва от себя, от своего сердца.Только своими словами молиться – опасно, а только по Молитвослову – это станет слишком привычным, это «заездит», «замылит» сознание. Надо и «от себя» молиться. Мы знаем о молитвенном творчестве святителя Димитрия Ростовского, святителя Филарета (Дроздова), Оптинских старцев… – это отдельная большая тема. Вот и нам нужно «от себя» молиться. По книжке и самому, самому и по книжке – такой должен быть алгоритм.Второе: нужно молиться дома – обязательно, а потом приходить в храм. Молитва домашняя должна усиливать желание прийти в храм. Присутствие в храме на богослужении по важности неоценимо и дает познать себя человеку, который молится дома. Человек, не молящийся дома, и в храм ходить не будет. А молящийся в храме рассеянно и дома молиться тоже не очень любит. Поэтому нужно соединять молитву домашнюю с церковной.Критерий правильного горения духа – это желание прийти в храм на богослужение. Нужно мерить свою церковность по тому, насколько мне хорошо в церкви, насколько я люблю туда ходить, насколько душа радуется, когда я хожу в храм на богослужение.Третье: преподобный Иоанн Лествичник говорит: кто не молится как грешник, молитва того не угодна Богу, даже если он мертвых воскрешал. Необходимо всегда молиться, опуская глаза. Молиться не как праведник: вот, мол, я такой хороший и т.д., а молиться именно как согрешивший человек, как человек, повинный многим наказаниям и виноватый во многом – в тайном и явном. Молиться смиренно перед Богом и Судией, без всякой гордости, как ничего за собой не имеющий, как обнаженный. Это касается всех людей, и чем выше ты поднимаешься, тем больше с тебя требуется, тем больше требуется с тебя и молиться без гордости.А на определенном этапе искренних молитв человек уже сочувствует и нуждам других людей. Он начинает молиться о себе (например, девушка – о том, чтобы выйти замуж, парень – о работе, мама молится за детей, мужик молится, чтобы на работе начальник его оставил в покое…), а потом – со временем – должен обязательно перейти к чувству того, что в мире много людей нуждающихся, таких же, как ты. Тоже какого-то «грызут» на работе, у кого-то нет денег, кто-то лишается жилья, кто-то не может выйти замуж, кто-то – родить, кто-то болеет, кто-то умирает… Молящееся сердце должно ощутить трагедию мира. Почувствовать, что мир – это вообще трагедия. И в мире постоянно страдают. И когда ты молишься Богу, Который способен исцелить любые страдания, ты начинаешь молиться за других. Со временем настоящая молитва обязательно должна включать в себя других людей. Ты начинаешь переживать о тех, кого знаешь, и о тех, кого не знаешь. Вот еще один критерий правильной молитвы.Очень важно, что отношение к тем, кого ты знаешь, меняется при молитве. Например, ты на кого-то раздражаешься, или кому-то завидуешь, или тебя от кого-то «крутит», или ты просто не любишь какого-то человека, и, может быть, он тебя не любит тоже. И при молитве ты – рано или поздно – почувствуешь, что твои мысли о людях становятся теплыми, ты перестаешь ненавидеть, желать зла, проклинать, начинаешь жалеть, прощать, терпеть. Молитва реально помогает человеку исполнить заповеди. Ты начинаешь исполнять то, что Бог приказал, при помощи молитвы. Без молитвы это невозможно. Прощать без молитвы невозможно, терпеть без молитвы невозможно. Все заповеди невозможно исполнить, если ты не будешь молиться. Молитва – это ключ к исполнению заповедей.Безусловно, молящийся человек никогда не будет осуждать тех, кто не молится. Например, ты молишься, а кто-то говорит: «Да зачем тебе это надо?!» Ты не будешь ругаться с ним, ты не будешь говорить: «Ты дурак, ничего не понимаешь». Ничего подобного! Ты просто будешь молчать и не будешь осуждать даже в мыслях этого человека, потому что ты понимаешь, что ему пока не открыто то, что открыто тебе, что он еще многого не понимает. И ты тоже когда-то не понимал. Поэтому, повторю, молящийся никогда не осуждает не молящегося. Верующий никогда не осуждает неверующих. Он может печалиться, жалеть, но он не будет осуждать, потому что он понимает: им пока Господь Себя не открыл.А завершу словами вот о чем: молитва одновременно является наслаждением и трудом. Начать молитву очень трудно. Это как выйти из окопа в атаку. Молитва начинается со скрипом, с тяжестью. А заканчиваться молитва не желает! Тебе хочется молиться, молиться, молиться… Тебе нравится то, что ты делаешь, потому что ты делаешь самое главное дело в мире. Разговаривать с Богом – это самое важное дело в мире. Молитва очень трудно дается и очень сладко утешает человека посреди его обычной жизни, даже если нет особых скорбей.
В перестроечные годы нашумел фильм Тенгиза Абуладзе "Покаяние". Конечные кадры этого фильма вошли в анналы. Старушка спрашивает: "Где здесь храм? Есть ли храм в конце улицы?" Ей отвечают, что нет. Она говорит: "А зачем дорога, которая не ведет к храму?" Дороги, ведущие к храму, - тема нашего сегодняшнего разговора.
Следует сказать, что храмовое творчество - это некий вид богословствования. То есть, в принципе, архитектор заставляет петь камень, бетон, дерево, арматуру, лепку, глину, гипс и прочее. Точно так же, как заставляет медь и другие сплавы человек, льющий колокол. Как заставляет петь и молиться краски и дерево иконописец.
То есть, это превращение материи в молитву. Именно с этой точки зрения храм есть религиозное творчество. Важно сказать, что в церкви Божией по всему миру нет глупого, тупого копирования. Каждый народ строит храмы по-своему. Мы приняли веру от Византии, но не стали кругом лепить византийскую архитектуру. Мы стали строить свои храмы. Многокупольные, совершенно другие, не такие, как у византийцев. У византийцев базилика крестово-купольная, храм с апсидой - и больше ничего, а у нас - многопритворные, многокупольные, самые разные! Такое творчество.
Картина "Дорога к храму". Картина члена Союза художников России Владимира Усталова. Фото: Попов Геннадий/ТАСС
Русский человек, принявший веру, творил - и в иконе, и в пении, и в молитве, и в храмоздательстве. Это некий такой ценз нашего внутреннего, внутрихристианского творчества. При этом заметьте: наше церковное сознание считает, что ересь - это только то, что можно произнести, "ляпнуть" с кафедры. Но на самом деле ересь можно пропеть, ересь можно нарисовать, ересь можно построить.
То есть, некоторые формы церковной жизни могут быть вполне еретическими, не будучи словесными. Можно еретически нарисовать икону. Образы, не соответствующие духовному преданию православной церкви. И можно строить храмы еретической архитектуры. Какие-то звездные корабли современного дизайна, которые массово строят на Западе. И у нас есть такие потуги и позывы, чтобы нечто модерновое внести в церковное храмоздательство.
Поэтому здесь нужна догматическая грамотность, чуткость. Чуткость архитектора к теме, к богословию предмета. И нужна, конечно, глубокая погруженность в традицию - знание того, как было, зачем храм нужен, что такое храм. Отвоеванная у греха территория. Место присутствия Божия. По сути, это посольство Господа. На земле, утопающей в грехе, храм должен быть местом посольства Господня. Здесь лестница Иакова. Поднимается отсюда душа вверх. Вот это все нужно соединить со знанием практическим - с чертежами, черчением, с сопроматом, со знанием архитектурных особенностей наших, исходя из наших широт: как застывает цемент, промерзает грунт и пр.
Ректор МАРХИ Дмитрий Швидковский
Нужно объединить богословие, практические знания и архитектурную грамотность. Этим уже начали заниматься с 1 сентября в подразделении МАРХИ - на кафедре храмового зодчества, которой будет руководить ректор МАРХИ Дмитрий Швидковский. Будут приглашаться специалисты, уже прошедшие огонь, воду и медные трубы, съевшие зубы на стройке храмов деревянных и каменных в местах нашей Родины.
Это нужно для того, чтобы практические курсы начитывать будущим архитекторам и оцерковлять их сознание. И учить их не только лепить коробки, или строить всякие небоскребы, или торговые центры шарашить на окраинах наших больших мегаполисов, а учить их заставлять даже камень молиться. Научись молиться сам - и заставь камень молиться.
Так можно кратко сжать формулу храмоздательства: научись молиться сам - и научи камень молиться. Итак, среди множества информационных поводов - вот вам прекрасный повод: в МАРХИ будут преподавать храмовое зодчество. И зачем дорога, если она не ведет в храм? Абуладзе абсолютно прав.
Отсюда характер молитв священника. Они не о себе и не о частных нуждах (за исключением прошений на «Рцем вси»). Эти молитвы, от которых до слуха молящихся ныне долетают только возгласы, всегда говорят о «нас», а не обо «мне». «Тебе славу воссылаем», - говорит Богу священник, имея в виду то, что не он от себя воссылает прославление, а «мы все, собранные здесь», воссылаем Богу славу, честь, поклонение и благодарение. Таковы все молитвы литургии: они приносятся Богу священником от лица всех и за всех. Все, кроме одной. Это молитва Херувимской песни.
Эта молитва обращена не к Отцу, что обычно для литургии (приходим к Отцу через Христа во Святом Духе), а лично к Христу. И приносится она священником о себе самом, из глубины своей немощи и личного недостоинства. Это - единственная во всем чине литургии по-настоящему тайная молитва, достойная того, чтобы читать ее всегда шепотом, по памяти, про себя. Желательно - и со слезами.
На этом очень коротком тексте при желании можно было бы построить целый курс пастырского богословия. Здесь есть все, что наполняет внутреннюю жизнь внимательного к себе священника. А именно: не могу служить, не имею права, недостоин, но, тем не менее, должен, обязан и потому дерзаю. Не только я, но и никто вообще не может быть достоин, поскольку все связаны плотскими «похотями и сластями», поскольку и небесным чинам предстоять Богу «велико и страшно». Единственное утешение и оправдание наших служб - то, что Он Сам вочеловечился и стал для нас Архиереем, Сам установил чин этой Пренебесной и Бескровной Жертвы. И не только установил Сам чин, но всякий раз Он Сам и приносит Жертву и приносится в Ней, ибо приносит Себя, а не другого. И Сам принимает эту Жертву и нам раздает.
Ощущение Христа присутствующим на наших службах вменяется нам в обязанность, но этого, оказывается, мало. Нам вменяется в обязанность большее. Христос не просто присутствует на наших службах (чего, по правде, мы не ощущаем с желаемым постоянством), но Он Сам эти службы совершает. Мы же прислуживаем Ему, помогаем, если можно так выразиться, как и в Херувимской песне мы исповедуем своем пение как «припевание». Пение собственно принадлежит херувимам и прочим бесплотным духам. Нам же остается «припевание», то есть время от времени соучастие в непрестанном занятии иных умных существ.
Итак, молитва Херувимского пения есть действительно тайная молитва, что выражается, кроме прочего, отсутствием после нее громкого возгласа. Громкий же возглас обозначает изначальную практику чтения молитвы вслух и является, по сути, финальным славословием, теряющим смысл при утаенности предшествующего текста.
Но если бы мы захотели построить курс пастырского богословия на молитвенных текстах Требника и Служебника, то не смогли бы пройти мимо еще по крайней мере двух молитв. Это, во-первых, тайная молитва крещения, имеющая читаться после мирной ектении или во время ее, если крещение совершается с диаконом.
Эта молитва очень похожа по смыслу на молитву Херувимской. По силе слов и чувств она, возможно, даже более проникновенна и более располагает к смирению. Дух этой молитвы говорит нам о том, что крещение есть такое же, если не сказать - большее, священнодействие, как и литургия. И действительно, крещение есть единственное таинство, упомянутое в Символе веры. Оно вводит человека в общение с Богом, делая возможными все будущие высоты озарений и освящений. Совершать его надо с той же внутренней собранностью и трезвением, какие характеризуют все лучшее в нашем отношении к Евхаристии. Обратимся к словам молитвы.
Бог в ней именуется «истязующим сердца и утробы», то есть знающим весь внутренний наш мир, такой двоящийся и колеблющийся, такой ускользающий от детального анализа даже за несколько быстро пролетающих часов. В молитве говорится, что перед Богом «вся нага и обнажена», значит, «обнажена» и вся внутренняя жизнь священника. Одетый благодатью, он все же остается простым человеком, мучимым страстями и отягченным условностями исчезающего бытия. Мысль эта высока, и ее не хватает нам в повседневности. Мы редко исповедуем вслух ту простейшую и важнейшую истину, что Бог знает не только дела наши, но и тайные движения сердца нашего. А ведь именно обнажение тайных наших сердечных движений рождает глубокое смирение и сокрушение. «Да не омерзиши мя, ниже лице Твое отвратиши от мене», - молится священник.
Мы, священники, совершаем таинства не только в силу однажды принятого таинства священства, но также и в силу постоянного напряжения внутренних сил, в силу постоянного умоления Бога не отвращать лица Своего от нас. Там, где нет «напряжения и умоления», там сама благодать скрывает свое действие, оставляя человека один на один с сухой механикой обряда.
Чувство недостоинства и личной слабости рождает подобные молитвы, и подобные молитвы движут Бога постоянно «восполнять оскудевающих и врачевать немощных». Где нет воплей о помощи, но есть лишь уверенность в собственной благодатности, там умаляется сама благодать, там благодать угрожает полным отходом от горделивого молитвенника. Имея дело с подобными текстами, мы имеем дело с выражением веры Церкви и с выражением «психологии священства», того внутреннего портрета пастыря, который мы снаружи опознаем в Златоусте, Василии Великом, Григории Богослове. Который можем изнутри постигать, благодаря подобным молитвам.
Дух церковной молитвы - это не только дух обладания небесным сокровищем, но и дух святого страха оттого, что ты лично этого не достоин, и дух страха эту благодать потерять. В таком внутреннем состоянии нужно совершать все вообще службы.
Вернемся к тайной молитве крещения. Вот некоторые из слов, в ней содержащихся.
«Презри моя прегрешения в час сей».
«Омый мою скверну телесную и скверну душевную».
«Всего мя освяти, да не свободу иным возвещая, сам, яко раб греха, неискусен буду».
«Низпосли мне силу с высоты и укрепи мя к службе таинства великого и пренебесного».
Моя бы воля, я бы рекомендовал эту молитву для заучивания наизусть всем ищущим священства. Она абсолютно тождественна по духу смирения молитве Херувимской песни, но выражения ее более сильные, более пронзительные и с большей силой исповедуют смирение священника, приступающего в очередной раз к «великому и пренебесному» таинству.
Это означает, кроме прочего, что крещение носит литургический, всемирный, всеохватный характер, подобный литургическому «о всех и за вся». У нас очень давно уже нет оглашения, нет никого уходящего из церкви на словах: «Оглашенные, изыдите», - хотя множество случайно заходящих в храм людей по уровню отношения к Христу и Его Церкви ниже всякого катехумена. Масштабность проблем такова, что до конца не ясно, с какой стороны браться за их разрешение. Но если браться со «стороны священника», никогда не ошибешься. И максимально серьезное отношение к таинству, вводящему человека в Церковь, есть лучшая точка опоры для благого переворота не в ту сторону перевернутого мира.
Совершать крещение с той же степенью внутренней собранности, с той же серьезностью и с тем же молитвенным настроем, как и Божественную литургию, есть требование эпохи и требование церковной жизни по существу.
Вторая молитва, которая уподобляется молитве Херувимской, это пятая молитва соборования. Она может быть рассмотрена в контексте первых двух потому, что ярко, неожиданно ярко для такого таинства, как соборование, выражает суть священства. Выучить ее наизусть более проблематично, поскольку мать учения - повторение, а соборование не есть столь часто совершаемое таинство, чтобы многие повторы молитв были возможны. Но все же рано или поздно Требник раскрывает свои глубины взыскующему уму, и сокровища обретаются там, где их не чаяли обрести.
Итак, священник молится, говоря о себе: «Меня, смиренного, грешного и недостойного, во многих грехах сплетенного и страстями сластей валяющегося, Бог призвал во святую и превеличайшую степень священства». Частое повторение слов о своей «грешности и недостойности» способно приносить противоположные плоды. Вместо подлинного смирения эти повторы приносят некое «смиреннословие», рождают псевдосмиренный православный сленг, столь раздражающий там, где нет на поверку никакого особенного смирения и покаяния. Молитва вносит некую новую ноту. Она называет нас «валяющимися в страстях сластей», и это действительно встряхивает душу.
Далее священник исповедует ту истину, что Бог ввел его «во святая святых, во внутренние завесы» (то есть в алтарь), куда «приникнуть святые Ангелы желают». Ангелы действительно со страхом приходят туда, где мы, священники, зачастую привычно и по-домашнему ведем себя, - в святой алтарь. Ангелы любят эти святые места ради того, что там «слышится евангельский голос Господа Бога», там можно зреть «святое возношение», то есть Бескровную Жертву.
В эту молитву нужно вчитываться и вчитываться. Вся она составлена одним порывом глубокого понимания и исповедания сути священства. Священник сподоблен «священнодействовать пренебесные Тайны, приносить Дары и Жертвы о наших грехах и людских неведениях, ходатайствовать о словесных овцах, да многим и неизреченным человеколюбием Господь грехи их очистит». Священник просит Господа услышать его так, как Он слушает его в литургии. Служение литургии ставится в залог того, что Бог будет слушать просьбы пастыря «на всякое время и место; в сей час и в сей святой день».
Таким образом, литургия ставится во главу угла всего пастырского мышления и действования. Все виды предстояния, ходатайства, умоления и упрашивания Бога находят завершение в литургии. Оттуда рождается и смелость священника, именуемая дерзновением. Эта смелость смешана с осознанием внутреннего недостоинства, и это самое обстоятельство придает ей подлинную ценность и истинность. «Не могу, но обязан», «недостоин, но Ты меня удостой», «сделай Ты то, что никто, кроме Тебя, не сделает». Это - сердцевина священнодействий, выраженная в тайных молитвах пастыря. В этом смысле крещение требует такого же молитвенного настроя, что и Евхаристия. А все прочие таинства питаются тем дерзновением, которое священник приобретает, служа службу служб - Божественную литургию.
На этих скупых и поэтичных текстах, ценность которых неизмеримо превосходит ценность многих пространных книг, можно действительно выстраивать курс пастырского богословия. Тем более что тексты эти созданы не для одностороннего умственного изучения ради сдачи зачета, а ради постоянной молитвенной практики и пастырской деятельности.
Вот какие слова я услышал однажды и вспомнил совсем недавно. «Кто молится только тогда, когда молится, тот никогда не молится». Это не дзен и не «словесный туман» под мудрость. Это - чистая правда. Хотя восточные мудрецы любят подобный образ изложения мыслей, и формальное сходство есть. «Стыдно знать только то, что известно», - сказал, к примеру, один из них. Польза подобных глубоких и парадоксальных высказываний в том, что вздрогнув от их звучаний, ты потом можешь думать об услышанном. Ум будет занят, и мир с неизвестной доселе стороны начнет если и не открываться, то хотя бы приоткрываться. Итак, стыдно знать только то, что известно; и если мы молимся только тогда, когда молимся, то вовсе не молимся.
Рисуем иллюстрацию. Вот я молюсь. Зажигаю, то бишь, лампаду, открываю книжечку, становлюсь перед образом. Произношу священные слова. Затем оканчиваю, и отхожу по своим делам, которых у всякого, даже у лентяя, много. Среди дел звонит мне кто-то и сообщает новость, которая меня совсем не радует. И я привычно в таких случаях выхожу из себя, что-то ненужное говорю в трубку, что-то еще более ненужное говорю сам с собой, когда звонок окончен, и так далее. Ситуация всем знакомая. А в духе выше сказанного, хорошо было бы, если бы я встретил новость с терпением и призыванием имени Божия. То есть, если бы я молитвенно встретил неприятную информацию. Это трудно, но это и есть христианство. А помолиться перед образами, чтобы вскоре дать волю языческому нутру, это слишком обычно, но слишком далеко и от истины. Это как раз значит: молился только когда молился, а отошел от молитвы и действуешь в немолитвенном духе.
Еще пример: молитва в храме. Где еще и приближаться к Богу, как не в Доме Отца, который одновременно - Дом молитвы. Хор поет, свечи горят, люди (каждый в меру личной веры и духовного опыта) внимают службе или творят личную тайную молитву. Это - умный Рай. То же самое, только усиленное многократно и лишенное всего смертного и непреображенного, ожидает нас и в Царстве Отца. Рай Божий и Царство грядущее есть Царство молитвы и умного перед Богом предстояния. Там это будет вечно, а времени самого не будет уже. Но здесь - в месте изгнания - события сменяют друг друга. Приходит и молитве конец. Отошел человек от храмовой молитвы, унес (надеемся) что-то с собой в тайных запасниках души. Но вот встретился ему на улице, не то что бы враг, а так… Не очень приятный человек. Встреча совершенно естественная даже для святого человека. Только святой потому и святой, что встретит глазами человека и духом молитвы удержит сердце в рамках Божиих заповедей. А простой человек (намеренно не строю антитезу «святой - грешный», а «святой - простой») что сделает? Простой человек примет встречу без радости, и еще не успеет вспомнить о молитве, как пустит в сердце что-то лишнее. Он - простой человек - тоже молился пока в храме стоял, а на улицу вышел и внешние впечатления принимает по-мирски, не по Духу. Это тоже значит: молился только пока молился.
И так во всем. Один среди обычных трудов Бога помнит, другой Бога вспоминает, лишь крест на церкви увидев, а третий едва Бога в Пасхальный день помянет. Есть еще и четвертый, и пятый, но об этих уже и говорить нужно в каком-то отдельном слове. И получается, что вообще молящихся людей не так уж много от общего числа. А уж тех, кто дух молитвы пытается сделать руководящим принципом жизни, кто хочет саму молитву сделать от жизни не отдельной, тех совсем капля. Но капля это не ничто. «Капля море освящает». Причем и точные, исчерпывающие исчисления в таких вопросах невозможны.
Зато возможно нам сердцем уразуметь, что иное есть молитва, а иное - молитвословие по книжке и в известные часы. Иное есть обращаться к Богу время от времени, а иное - упражняться в памяти Божией, чтобы помнить Творца твоего всегда. Ходить перед Ним, как было Аврааму велено. В этом духе различения хорошего и лучшего, большего и меньшего и сказал некто, что «кто молится лишь когда молится, тот никогда не молится». Слово «никогда» здесь резко звучит и может напугать иного. Но это полезная острастка. Отчаяние от нее не родится, а вразумление - может. И мы эти смиряющие и научающие слова, без труда (ибо они кратки) сделав стяжанием своей памяти, можем кое-какие вопросы нашей внутренней жизни с мертвой точки сдвинуть. Помоги, Господи.
В нашей сегодняшней статье:
Наши жизни развиваются по генетической
программе, носитель которой - ДНК. Но в этой системе могут быть сбои. От
чего они происходят? Как могут повлиять на будущее потомство? Как
влияет на людей генно-модифицированная пища? Вопросов по генетике
возникает много и, как в любой загадочной науке, они становятся
источником для многочисленных мифов и легенд. Попробуем в них
разобраться.Наш эксперт – Елена Викторовна Маркова, к.б.н., руководитель
лаборатории генетики Красноярского центра репродуктивной медицины.
Миф 1. Генетическое заболевание - результат плохой наследственности.
«Плохая наследственность» - словосочетание, имеющее неоднозначное значение. С одной стороны, оно может употребляться по отношению к лицам, родственники которых страдают алкоголизмом. В таких семьях действительно повышен риск либо прямого тератогенного (вызывающего уродства) влияния алкоголя , употребляемого беременной женщиной, на плод, либо отдаленного влияния алкоголя на потомство вследствие нарушений при образовании яйцеклеток или сперматозоидов.
С другой стороны, в совершенно здоровой, без вредных привычек семье может родиться больной ребенок, и выражение «плохая наследственность» будет означать негативное отношение к отдельным людям или семьям. Однако надо понимать, что никто не застрахован от наследственного заболевания у ребенка и имеется определенный «генетический груз популяции». Причиной наследственных заболеваний являются мутации. На сегодняшний день ясно, что каждый человек является носителем двух-четырех рецессивных мутаций, ответственных за тяжелые наследственные заболевания. Разнообразие мутаций очень велико, и заболевания не проявляются, когда в брак вступают люди с мутациями разных генов. Когда же у супругов случайно окажутся нарушения одного гена, шанс заболевания велик. Например, известно, что частота носительства мутаций, ответственных за муковисцидоз, – 1:25-1:50. Это значит, что в группе из 30 человек, скорее всего, есть один носитель такого гена.
В то же время если в брак вступают близкие родственники, они повышают риск того, что именно одинаковые мутантные гены объединятся и проявятся у ребенка в виде тяжелой наследственной болезни. Не случайно кровнородственные браки издревле не поощрялись.
Миф 2. Генетическая аномалия новорожденного – крест на всем роде.
Для наследственных заболеваний характерен определенный генетический риск – риск рождения больного ребенка. Если в семье родился больной ребенок, то риск подобного случая у этой же супружеской пары составит уже от 25 до 50% – в зависимости от заболевания и типа наследования. В крайне редких случаях риск может быть 100%. Для родственников такой супружеской пары риск может отличаться, поскольку зависит от их конкретных генотипов. Так, есть семьи, в которых женщина всю жизнь боится родить мальчика из-за того, что у сестры родился сын с миотонической дистрофией, а она слышала, что заболевание передается по женской линии. Однако в действительности она имеет равновероятные шансы и того, что ее Х-хромосома несет данную мутацию, и того, что она без нарушений. Если нет мутации, то в ее конкретной ситуации вообще нет никакого риска, а если мутация есть, то риск для сыновей 50%. В таких случаях не следует полагаться на народное мнение, а лучше обратиться к врачу-генетику, который поможет установить генетический риск и проконсультирует насчет методов дородовой диагностики заболевания.
Кроме того, существуют заболевания, возникающие de novo (заново), – когда заболевание ребенка является следствием мутации, которой не было в генотипе родителей. Так, если в семье родился ребенок с синдромом Дауна или «заячьей губой», никакого креста на роде нет. Риск повторения такого случая как у данной супружеской пары, так и у других родственников очень мал.
В настоящее время методы дородовой диагностики позволяют определить генотип или хромосомный состав у эмбриона и плода при высоком риске в семье и предотвратить рождение больного ребенка. При проведении пренатальной диагностики забирается материал плода, и, если выясняется, что ребенок родится с врожденным или наследственным (что не всегда одно и то же) заболеванием, врач рекомендует прервать беременность.
В настоящее время развивается метод преимплантационной генетической диагностики (ПГД), который позволяет определить заболевание еще до возникновения беременности. Такая процедура возможна только при проведении ЭКО (экстракорпорального оплодотворения). При этом получают несколько эмбрионов, анализируют их генотип и в полость матки переносят только тот, у которого не выявлено патологии. Это дает шанс многим семьям с наследственными заболеваниями получить здорового ребенка без необходимости прерывания беременности. ПГД особенно актуальна для семей с высоким генетическим риском.
Миф 3. Самопроизвольный выкидыш – вина женщины.
Существует много факторов, которые могут повлиять на нормальное течение беременности. Могут быть и генетические причины такого развития событий, вплоть до остановки развития и потери плода. Речь идет о нарушении в хромосомном составе (кариотипе) одного из супругов. Эмбрион, который затем развивается в плод, является продуктом слияния двух геномов – материнского и отцовского. Хромосомные нарушения, переданные как со стороны отца, так и со стороны матери, могут быть причиной аномального кариотипа ребенка, не совместимого с нормальным внутриутробным развитием. Поэтому при анализе причин невынашивания беременности врач может назначить кариотипирование обоих супругов. Может оказаться, что носитель хромосомной перестройки – мужчина, и по этой причине у его супруги происходит выкидыш.
Миф 4. Генно-модифицированная пища может вызывать мутации у людей и их потомства.
Не секрет, что с пищей в наш организм поступает огромное количество генов растений и животных, так как любая клетка живого организма содержит ДНК . Однако сколько ни поедай генов, ДНК от этого не меняется. Это происходит потому, что организм человека, как и других организмов, защищает свою ДНК от чужеродной. Прежде всего организм синтезирует каждый нуклеотид (звено молекулы ) заново, не используя те, которые поступили с пищей. Генно-модифицированные организмы с точки зрения организации ДНК не имеют отличий от иных организмов, в том числе домашних животных и растений, которые выведены столетиями и тысячелетиями в процессе селекции (и имеют мутационные отличия от диких видов).
Нам всем свойственен страх непонятного. Кажется, что если какой-то ген искусственно встроен в геном поросенка, то он также легко встроится и в наш геном. Но это не так. Очевидно, что гены не мигрируют из пищи прямым ходом в геном. В природе есть гены, способные перемещаться, например, за счет определенных вирусов. Для создания генетически модифицированных организмов иногда используют генетические элементы, подобные вирусам. Однако это контролируемый процесс – применяются только безопасные варианты таких генетических элементов, которые уже не могут покинуть геном после встраивания в ДНК. Создание генетически модифицированных организмов чрезвычайно сложный процесс, так как не так легко встроить и заставить правильно работать чужеродный ген. Так что не надо ждать, что он вдруг переместится в геном к человеку.
Если бы мы могли получать мутации – повреждения ДНК – от генно-модифицированных организмов, то они бы относились к мутагенам. Поступление всех мутагенов в среду жизни человека подчинено специальному контролю. Генно-модифицированные организмы не относятся к их числу.
Миф 5. Генетическое обследование – «развод на деньги».
Нередко от пациентов можно услышать мнение, что генетическое обследование – ненужное назначение врача и является переводом средств пациента. Так, например, когда супружеская пара получает результат хромосомного анализа и видит в заключении 46,XX и 46,XY, то заявляет: мол, все люди имеют такой кариотип, и для чего мы заплатили деньги – чтобы это подтвердить? Однако не надо забывать, что отклонения от нормального кариотипа все-таки выявляются. Частота нарушений невелика – всего 0,5% среди всех людей и около 5% среди супружеских пар с бесплодием и невынашиванием беременности. Часть аномалий кариотипа очень серьезны и могут быть причиной как бесплодия, так и спонтанного прерывания беременности, а также причиной рождения ребенка с тяжелым наследственным заболеванием. Выявление таких нарушений может изменить всю тактику лечения.
Миф 6. Все дети после ЭКО больные (генетически неполноценные).
Проведены достаточно крупные исследования здоровья детей после ЭКО. Что касается генетических нарушений, то в настоящее время накопились данные о том, что частота наследственной патологии и врожденных аномалий в целом имеет некоторое превышение у детей после ЭКО по сравнению детьми, зачатыми обычным способом. При этом речь идет о превышении примерно в 1,5 раза цифры 2-4%. Среди причин повышения частоты врожденных аномалий – возраст и иные риски той группы супружеских пар, для которых проводится ЭКО.
Более частой проблемой здоровья новорожденных является недоношенность, частота которой выше среди новорожденных после ЭКО – в первую очередь вследствие многоплодия. Ведь в этом случае в полость матки часто переносят два эмбриона для повышения шанса наступления беременности. Шанс для имплантации дается обоим эмбрионам. В большинстве случаев беременность наступает одноплодная. Число переносимых эмбрионов обязательно определяется совместно пациентами и врачом. Если развивается двойня, то риск для здоровья малышей выше. Это также характерно и для беременности двойней, получившейся без ЭКО.
Ну и, конечно, мнение, что дети ЭКО – «генетически иные» (вроде индиго), абсолютная ерунда. При проведении этой операции с точки зрения генетики не производится ничего принципиально нового, отличного от природных механизмов формирования человека. ЭКО лишь способствует преодолению определенных нарушений, препятствующих обычному зачатию (например, малого числа сперматозоидов у мужчины или отсутствия маточных труб у женщины).
