Согласно древнерусским законам и обычаям жениться можно было с 15 лет, а выходить замуж - в 12-летнем возрасте. По достижении брачного возраста, родители юноши начинали поиск невесты. Найдя еe, они посылали к родителям или родственникам девушки сватов. Если согласие на брак было получено, составляли "роспись" невестиного приданого и сообщали об этом жениху. И если ему невеста, (а точнее еe приданое) понравились, тогда назначались смотрины. Родители невесты созывали гостей, среди которых была "смотрильщица"- родственница или "доверенное лицо" жениха. Она распрашивала, ничего не подозревающую девушку, о разных вещах, испытывая еe ум, оценивая характер и внешность.

Некоторые родители, имевшие несколько дочерей, одна из которых была с физическими или умственными недостатками, показывали смотрильщице здоровую дочь, а замуж выдавали больную. Обман раскрывался только после свадьбы, так как до этого жених не мог видеть невесту. В этом случае, он писал прошение патриарху, и если в ходе расследования свидетели подтверждали подлог, то брак расторгался и виновная сторона платила неустойку. Еe размер заранее определялся "сговором"- своего рода брачным контрактом, в котором определялся размер приданного невесты и сроки свадьбы. Если после сговора жених узнавал о невесте что-нибудь плохое и отказывался жениться на ней, еe родители посылали жалобу патриарху. Церковные власти расследовали дело и также брали с виновных неустойку.

В день свадьбы жених отправлялся за невестой. Вместе с ним ехали "бояре"- его старшие родственники, "тысяцкий"- распорядитель свадебного обряда (обычно крeстный отец жениха), священник и дружки - друзья жениха. Затем родители невесты благословлят молодых и они ехали в церковь. После венчания новобрачные отправлялись в дом жениха, и получают благословение его родителей. Потом все садятся за столы и начинают пировать. После третьего блюда, дружки просят у родителей жениха благословения для новобрачных идти опочивать, и, отпустив их, начинают есть-пить по-прежнему. На свадьбах не было никакой музыки, кроме труб и литавр.

Перед отъездом гости узнавали о здоровье новобрачных, и посылают родителям невесты сказать, что молодые в добром здравии.

На следующий день после свадьбы, жених созывал к себе гостей. Потом ездил к тестю и тeще и благодарил их за дочь. На третий день жених, невеста и гости отправлялись к ним на обед.

После праздников начинались семейные будни. Семья должна была жить в любви и согласии. Жена и дети должны были во всeм подчинятся мужу и отцу. А если они не слушались, главе семьи разрешалось применять к ним телесные наказания. Запрещалось бить палкой, камнем, в глаз и в ухо, чтобы не причинить увечья. Можно было "поучать" плетью (еe отец передавал мужу после свадьбы), но "наедине и "разумно". После наказания полагалось сказать ласковое слово и что-нибудь подарить.

Большое внимание уделялось и повседневным хозяйственным заботам. Хорошая хозяйка не только должна была следить за исполнением своих указаний, но и сама уметь печь, стирать, убирать, мыть посуду и рукодельничать. Она должна была постоянно быть за работой и избегать праздности.

В праздничные дни было принято приглашать гостей. Хозяин велел своей супруге поднести каждому гостю чарку вина, а потом просил его, еe целовать, а потом все друг другу кланялись. Затем она уходила на женскую половину дома к жeнам гостей. Вообще, совместное застолье мужчин и женщин было не принято (за исключением свадеб). Дочерей своих к гостям не выводили и никому не показывали. Жили они в особых дальних покоях и выезжали только в церковь.

Расторжение брака было редким явлением, возможным лишь в случае измены или вдовства одного из супругов. Вступать в повторный брак могли только люди невиновные в распаде семьи. Жениться и выходить замуж, можно было не более трeх раз. Все вопросы семейной жизни регулировались церковным судом.

Ситуация изменилась в начале XVIII века. Пeтр I разрешил мужчинам и женщинам самостоятельно знакомится друг с другом, вместе проводить время на балах и маскарадах и других празднествах. Но ещe долгие годы в крестьянских и купеческих (особенно старообрядческих) семьях свято чтили стародавние обычаи.

В Древней Руси существовали свои традиции проведения свадьбы. Некоторые из них повторяли свадебные традиции других народов, но большинство были оригинальными.

До Екатерины Второй цвет свадебного платья на Руси был красным. Она первая надела белое свадебное платье, положив начало новой традиции.

Продолжались свадьбы, обычно, по три дня, но могли длиться и неделю.

Утром свадебного дня жених должен был послать невесте «женихову шкатулку» с венчальными принадлежностями и другими дарами (сладостями, лентами, украшениями и т.д.).

А мать передавала невесте так называемый «талисман», который становился семейной реликвией. Талисманы очень ценились и не при каких обстоятельствах не продавались. Невеста в свою очередь передавала их своей дочери в день ее свадьбы.

По поверью, если невеста хотела быть счастливой в замужестве, на свадьбе она должна была много плакать.

Сама свадьба начиналась с венчания. Обычно жених со своими спутниками прибывал за невестой, и вся свадебная процессия отправлялась в церковь. В повозку молодоженов клались пушные шкуры, чтобы защитить их от нечистой силы. Часто жених приезжал в церковь первым и ждал свою невесту перед входом. Только, когда невесте сообщали о прибытии на место венчания жениха, она и сама отправлялась к алтарю. Так проверялась серьезность намерений жениха, а девушки, таким образом, страховали себя от получения «клейма отвергнутой невесты».

Весной и осенью от свадебного поезда до церкви выстилали дорожку из цветов. А на купеческих свадьбах дорожка была ковровой и тянулась она прямо до аналоя.

После венчания новобрачные спешили к столу. Впрочем, не всегда это был общий стол. Часто молодожены обедали каждый у своих родителей. И лишь получив благословление родителей, жених отправлялся за невестой. Вот как раз тут приходило время потребовать у жениха выкуп за невесту... Немного помучив жениха и слегка опустошив его карманы, вся свадебная процессия отправлялась на общее празднование.

Проводилось общее торжество у родителей жениха. Молодожены на свадебном банкете ничего не должны были пить и не могли много есть. Они готовились к первой брачной ночи.

Первую брачную ночь было принято проводить вне дома. Такая традиция установилась из-за порчи, которую по поверью насылала нечистая сила на дом, где играли свадьбу. Вот, чтобы ее обмануть, молодые и уходили в сени, а то и на сеновал.

На второй свадебный день все переезжали к родителям невесты, и праздник с новой силой разгорался там.

На третий день свадьбы молодожены сами принимали гостей. Молодая жена угощала гостей и одаривала каждого рушником собственной работы. Так она демонстрировала свое мастерство хозяйки.

Нравы Древней Руси (XI-XIII вв.): поведение, семья, воспитание детей, образование

Поведение, как и одежда, в древнерусском общественном сознании носило знаковый характер. "Качество" человека, его место в социальной организации во многом зависело от особенностей его поведения. Одновременно имела место и обратная зависимость - каждый человек должен вести себя сообразно своему состоянию (возрасту, общественному положению и пр.). В "Пчеле" по этому поводу читаем: "Троего възненавиди, душе моя, и зело ми мерзить животь ихъ: стара блядива, богата лжива, убога хупава [гордого]". Заинтересованность древнерусского человека в вопросе "что такое хорошо и что такое плохо" обнаруживает себя в популярности которой пользовались нравоучительные сюжеты в переводной и оригинальной литературе, в напряженности, с которой обсуждали этот вопрос церковные иерархи в связи с проблемами исповедальной дисциплины, в стремлении упорядочить личную жизнь при помощи княжеских уставов и пр.

Жизненные наблюдения, а также идеи почерпнутые из книг, часто облекались в форму сжатых руководств, сборников правил на каждый день, адресованных, как правило, некому сыну (понимаемому буквально или духовному), обязанность которого была внимать и впредь так по писанному и поступать. Древнейшие из известных на Руси сочинения подобного рода содержатся в Изборнике 1076 года, составленном из выдержек переводных произведений подвергнутых существенной обработке. Наличие "домостроевских" мотивов в Изборнике отмечал еще И.У. Будовниц, удивлявшийся тому, что столь ценный источник был проигнорирован Б.А.Романовым, "хотя он мог бы извлечь из него немало любопытных штрихов, рисующих быт и нравы Киевской Руси второй половины XI в.". Судя по всему, изборники, подобные Изборнику 1076 года, были достаточно широко распространены и служили настольной книгой для широкого круга читателей. Почти буквальные совпадения текста свидетельствуют о том, что с Изборником или аналогичными изборниками мог быть знаком Даниил Заточник. Представление о том, что заказчиком и владельцем рукописи был князь Святослав Ярославич ни на чем не основано. Имя Святослава в Изборнике 1076 года указывает только на время создания рукописи. О демократичности среды бытования книги свидетельствует и ее простое внешнее оформление: небольшой размер, скромные украшения, некачественный пергамен и чернила. По мнению И.У.Будовница, рекомендации Изборника предназначались, в основном, для богатых и знатных читателей, имевших богатый дом с отроками, ""дерзновение" (доступ, приближение) к властям, в чьих возможностях было помогать "сиротам" и пр. В то же время многие статьи были обращены к рабам и убогим, "преподнося им совершенно другие наставления". Так как по воззрениям самого же И.У.Будовница невозможно представить рабов, почитывающих книжки, он конструирует весьма странную, на наш взгляд, мизансцену: Изборник 1076 года рабам вслух читают сами хозяева богатого дома! Причем перечитывают главы по три раза, как то рекомендовано в самом его начале. Это кажется маловероятным. Причина того, что адресатом наставлений выступает то богач, то бедняк, скорее всего, в другом. Имея в виду некого усредненного читателя, составитель Изборника (являвшийся, как считают, одновременно и автором некоторых текстов) подбирал материал с расчетом, что всякий человек относительно одних богат, а относительно других беден. В обществе с не завершившимся социальным расслоением, когда между очень богатым и совсем бедным существует множество переходных состояний, это была естественная ситуация. Изжить стремление к богатству ("сребролюбие"), "проявлять кротость, терпение, смирение и миролюбие, не озлобляться, не осуждать других, не поддаваться дурному влиянию, быть послушливым и трудиться, трудиться без конца", согласно общей мысли Изборника, обязанность совсем не только "нищих", как считает И.У.Будовниц, а всякого человека, который желает быть благоверным христианином.

В конце следующего, XII столетия был сделан перевод византийского сборника изречений, наставлений, исторических анекдотов морально-нравственного содержания "Мелисса", т.е. "Пчела". Под этим названием он вошел и в древнерусскую литературу. В состав ее входят цитаты Священного писания, изречения отцов церкви и античных мудрецов. Судя по тому, как широко тексты "Пчелы" использовались в оригинальных произведениях, содержащиеся в нем идеи, предписания, нормы нашли широкий отклик в древнерусском общественном сознании.

Важность вопроса "как себя вести" для средневекового человека видна в популярности такого жанра, как "поучение". Опыт жизни и размышлений отливался, как правило, именно в собрание наставлений следующему поколению или тем, кого автор считал себя вправе учить. Нравоучительность пронизывает всю древнерусскую литературу. Даже те произведения, которые не могут быть причислены к "поучениям", часто несут на себе некоторые характерные их черты. Нравоучительны летописи, нравоучительны послания, нравоучительным тоном пронизаны жития святых, Киево-Печерский патерик строится как поучение владимиро-суздальского епископа Симона, обращенное к печорскому монаху Поликарпу, который, в свою очередь, принялся наставлять игумена Акиндина.

Главная цель этических исканий в Древней Руси – как можно более полно подчинить свою жизнь христианским нормам и строить ее так, чтобы, в конце концов, достигнуть царствия Божия. Благопристойному поведению дается высшая религиозная санкция. Характерно, что высокий моральный уровень тесно увязывается именно с правильным поведением , а не с внутренними устоями, как то привычно современному человеку. Границы между этикой и этикетом в средневековом сознании практически не существует. Главный вопрос древнерусской этики не столько "что делать?", сколько "как?". В связи с этим особую важность приобретает следование хорошим примерам. В "Слове некого отца къ сыноу своемоу, словеса душеполезная" (Изборник 1076 года) говорится: "Техъ норовы приими и порасудоуй деломъ ихъ, взишти кыимь путьмь идоша и коею стьзею текоша". Для облегчения самовоспитания отец советует сыну поискать в граде, в котором он живет, какого-нибудь богобоязненного человека "и томоу вьсею силою слоужяштя". Если такой человек найден, печалиться не о чем - он уже и будет ключом к царствию небесному. К этому человеку надо пристать и душей и телом, наблюдать, как он сидит, как ест, узнавать все его привычки, а более всего обращать внимание на его слова - "не дажь ни единому словеси его пасти на земли".

Правила поведения. Вежливость. Необходимо соблюдать определенные правила и в повседневном общении. Богобоязненный (а значит "приличный") человек ведет себя соответственно. Он высок умом, но ходит со склоненной главою; мысли его "въ небеси", но очи держит долу; "оуста сътишена", а сердце его вопиет к Богу; он тихо ступает, но быстр умом; не слушает ничего плохого, а только святые словеса. Не стыдиться поклониться "вьсякому, съзъданомоу въ образе Божии", т.е. всякому человеку. Почитает старших. Сверстников своих встречает с миром, а младших с любовью. В разделе "Святого Василия како подобаеть человекоу быти" Изборника содержатся предписания культурного поведения за столом: есть полагается без разговоров и умеренно. Человек вообще должен говорить немного, а больше размышлять. В случае нужды "отвещаи съ тихостью. Не дьрзоу быти словом, ни пререковати въ людехъ". В популярной переводной Повести об Акире Премудром читаем интересную пословицу на этот счет: "Если бы криком строили дома, то осел бы ревом своим по два дома воздвигал бы за день". Осуждался смех по всякому поводу; это не значит, что смеяться вообще нельзя, нужно только "нескоро всмехъ въпадати, соромяживоу быти". По древнерусским представлениям, много смеющийся и болтающий человек не может быть умным. Непозволительно сквернословить. Устав Ярослава устанавливает таксу штрафов за оскорбление жен различных категорий населения: "аще кто зовет чюжую жену блядию...". В Изборнике 1076 года не оставлены были вниманием и правила поведения с вышестоящими. Общий смысл наставлений на эту тему сводится к тому, что в общении с сильным необходимо проявлять осторожность, выражающуюся в разумном послушании и почтении. С сильными лучше не ссориться. В Изборнике выделен специальный раздел о том, как вести себя в общении с теми, кто находится выше на социальной лестнице - "О звании сильных" т.е. о том, как быть, если призовет к себе сильный. Необходимо выдерживать некую среднюю линию поведения: "Егда тя призовет сильный, то не отъстоупаи; и егда паче призовет тя, то не нападаи, да не отъринеши себе". В то же время нельзя совсем отстраняться, стоять нужно "недалече", чтобы тебя не забыли. Нельзя держать себя с сильным запанибрата, как будто с равным: ""Посреди вельмож не равен ся твори", и лучше не верить всему, что он говорит. Иное дело - князь: "Князя боися вьсею силою своею, несть бо страхъ его пагуба души нъ паче наоучиши ся отъ того и Бога боятися". Князя полагается слушаться на совесть. Здесь уже не холодный расчет собственных интересов, а искреннее послушание.

Несовместимы с образом хорошего человека жадность и стяжательство. Моральные нормы владения имуществом неоднократно повторяются в Изборнике. Там отец советует сыну накормить голодного, напоить жаждущего, приютить путника, посетить больного, не полениться, дойти до темницы - "виждь беду ихъ, и въздъхни".

Знакомства. Друзья. Необходимо быть осмотрительным в выборе знакомств: "не всякого человека въведи въ домъ свои: блюди ся зълодея" - советует Изборник. Однако даже и неочевидный злодей может оказаться неподходящей компанией. Важно вовремя разглядеть тайного врага и не сближаться с ним. Лучше также не общаться с людьми богаче себя или бедней.

Несмотря на настороженность в отношении к людям, проявляемую Изборником, дружба была, конечно, хорошо знакома древнерусскому обществу. Крепкая и искренняя дружба мыслилась сродни братским отношениям. Недаром в "Пчеле" о дружбе и братстве говорится в одном разделе "О братолюбии и дружбе". Богатыри русских былин состоят в крестовом братстве. Очевидно и в жизни друзья "не разлей вода"" закрепляли свою дружбу крестовым побратимством. Свидетельство этому мы находим в Киево-Печерском патерике. "Быста два мужа некаа от великих града того, друга себе, Иоаннь и Сергий Сиа приидоста во церковь богонареченную и видеста свет, пачесълнца, на иконе чюдней Богородичней, и въ духовное братство приидоста". Вступление в духовное братство здесь, как видно из дальнейшего повествования, не совместное пострижение в монахи, а именно крестовое побратимство. Неразлучные друзья попадались и среди монахов. Это Евгарий-дьякон и Тит-поп. "Имяста же любовь велику и нелицемерну, яко всем дивитися единоумию их и безмерной любви ". Имея в своей основе идею братолюбия, о значении которой речь уже шла, дружеские узы воспринимались как нечто священное и безусловно, положительное. Недаром против нелицемерной дружбы злоумышляет Дьявол. Это он посеял неожиданную вражду между Евгарием и Титом. И вот они уже избегают друг друга. Когда Тит идет с кадилом, Евгарий отбегает от фимиама, а если не отбегает, то Тит нарочно не кадит на бывшего друга. Так продолжалось довольно долго. Попытки помирить друзей оканчивались неудачей. Но однажды Тит заболел и захотел все же перед смертью помириться с Евгарием. Однако Евгарий и не думал мириться: "Николиже хощу с нимъ прощения имети: ни в сии век, ни в будущией", - сказал он и перенес вражду даже в иной мир. Но только он произнес эту фразу, как тут же упал замертво, а совсем уже умиравший Тит вскочил, как, ни в чем не бывало, и рассказал окружающим, что все то время, пока братия уговаривала Евгария помириться, он видел немилосердного ангела, держащего в руке огненное копье. Как только стало очевидно, что примирения не будет, ангел поразил виновника насмерть. Предательство стало темой и упомянутой истории об Иоанне и Сергии. Только здесь причина измены дружбе известна - сребролюбие. Иоанн разболелся и оставил на попечение друга и духовного брата своего пятилетнего сына Захария. Вместе с сыном друга Сергий получил золото и серебро - внушительную сумму. Ее он должен был отдать Захарию, когда тот вырастет. Однако когда пришло время возвращать деньги воспитаннику, Сергия обуяла жадность, и он заявил, что никакого золота и серебра не получал, что покойный Иоанн по безумию своему все деньги отдал Богу, нищим и убогим, и у него ничего нет. Захарий умолял отдать хота бы часть, но Сергий упорствовал. И тогда Захарий попросил Сергия поклясться в Печерской церкви перед чудотворной иконой Богородицы. Как только клятвопреступник попытался это сделать, его обуял ужас, он узрел уже знакомого нам немилосердного ангела, бесов. На этот раз все закончилось менее плачевно. Сергий во всем сознался и вернул украденное. В Древней Руси осознавалась не только ценность дружбы, но все связанные с ней сложности. Дать руководство для их преодоления были призваны рекомендации "Пчелы". Многие изречения превратились в известные пословицы. "Иже строить протива лицю друга своего тенето, то самъ своею ногою увязнеть въ немъ. Не остави друга древняго; новый бо не будеть ему подобенъ. <...> Все новое лучши - и съсуды, и порты, а дружьба ветхая" и пр.

Семья. В Изборнике уделено внимание и отношениям в семье. "То бо не мала милостынни еже домашнея своя бе скърбии и безъ въздыхания, и бес плача сътворити". Следует беречь жену. Речь, правда, идет о положительном идеале - жене "моудры и благы" - "благодать бо ея есть паче злата", "ели жена душевна, то не изгони ея". Такую спутницу найти очень непросто: "Жену моудру не оудобь обрести. Въ женах обрящеши истиноу". Зато уж нашедший муж - блажен. Дни его удвоятся. "Добра жена - венец мужу своему и безпечалие". А существуют еще "злые жены", образ которых весьма популярен в древнерусской литературе. Источником этого образа является, безусловно, византийская традиция: рассуждения о "злых женах"" имеются и в Библии, в слове Ефрема Сирина. Тем не менее, судя по тому, как глубоко вошли представления об женских "несовершенствах" в оригинальную литературу, указанный комплекс идей был полностью воспринят древнерусским общественным сознанием. Особенно ярко проявилось это в "Слове"" Даниила Заточника. Сама жизнь, очевидно, давала материал для существования и развития литературного образа. Отрицательный идеал оказывается выписан гораздо более подробно, чем положительный. Изборник сравнивает злую жену со львом, "Пчела" - со львом и змеей, Даниил Заточник и со львом, и со змеей, и еще с бурым волом. Причем в изображении Заточника вол - лучше: он не говорит и зла не замышляет. "Злая жена" настоящее исчадие ада. В ""Слове" она одинаково может быть и красива и "злообразна", в "Молении" - злая жена одновременно и некрасива, и стара. "Паки видехъ стару жену злообразну, кривозорку, подобну черту, ртасту, челюстасту, злоязычну". Основные отрицательные качества негативного идеала следующие: вздорность, непослушание мужу и священнику, кокетство - Даниил и в "Слове" и в "Молении" застает злообразную жену за зеркалом, что вызывает в нем приступ едкого сарказма, который он выплескивает словами: "не позоруй в зерцало, но зри в коросту; жене бо злообразне не досторит в зерцало приницати, да не в болшую печаль впадеть, ввозревше на нелепство лица своего". С такой женой необходимо проявлять твердость, не давать ей власти над собой. "Не даждь жене дерзновения на тя, глаголати аште не ходить подъ роукою та отъсеци ю отъ плъти своея", - советует Изборник 1076 года. В то же время в древнерусских нравоучительных сочинениях XI - XIII вв., в отличие от позднего "Домостроя", нигде не встречается рекомендации бить жену, как бы плоха она ни была. Как было показано Н.Л.Пушкаревой, женшина в обществе Древней Руси занимала достаточно высокое положение. Ее правовой и имущественный статус не был принижен, а по ряду пунктов оказывался равным с мужским. Тем не менее древнерусское общество и доминировавшая в нем социальная психология была все же "мужской". Это видно хотя бы по тому, что все существующие рассуждения о семейной жизни ведутся с позиции мужчин и обращены к читателю-мужчине.

Достаточно долгое время на Руси держались традиции многоженства. У Владимира I, как известно, было пять "водимых", т.е. официальных жен, и, по летописному счету, в общей сложности 800 наложниц. У Ярослава Осмомысла (конец ХII века!) две: официальная "княгиня", имя которой в летописи не указывается, и "параллельная" Настаска. Наличие нескольких "супружниц" не было привилегией князей и знати. "Пространная Правда" предусматривает ситуацию, когда в разделе имущества умершего человека принимают участие его "робьи дети" вместе со своей матерью. Доли в наследстве им не полагается - раба, очевидно, - наложница, а основные права на стороне "главной", венчанной жены. Тем не менее своеобразное возмещение ей все же предусмотрено - свобода вместе с детьми. По мнению Б.А.Романова, многоженство как обыкновенная реальность предстает и в Уставе Всеволода. Строго говоря, не исключено, что в указанном исследователем фрагменте речь идет все же не о распределении наследства между многочисленными женами, а между их детьми: "У третьей жене и четвертой детем прелюбодейна часть в животе, аще будет доволен в животе, ино даст детем третьей жены и четвертой по уроку..." и т.д. Однако другие источники, в частности Устав Ярослава, дают основание утверждать, что вторая, третья и четвертая жена могли появляться у человека не в связи с кончиной очередной супруги или с официальным разводом, а одновременно. "Аже моуж оженится иною женою, а съ старою не роспустится...", "Аще кто имеет две жены водити...". И в том и в другом случаях Устав предписывает "вторую" жену "пояти в дом церковный", а жить со старой. Но в обстановке, когда даже и само церковное венчание отнюдь не было правилом, постановления Устава, скорее всего, не исполнялись строго и повсеместно.

Вряд ли древнерусское многоженство среди рядовых мужей стоит представлять на манер восточного как содержание гаремов. У нас нет свидетельств, чтобы жены были объединены в рамках одного дома, одного хозяйства и жили на какой-нибудь "женской половине", являясь по приказу господина (вообразить такое можно только по отношению к Владимиру, у которого наложницы концентрировались в загородных резиденциях). Скорее, это были "параллельные"" семьи, как у Осмомысла. Или семейный человек, живший большим домом, помимо законной жены вполне открыто заводил наложницу среди дворни: наложница эта стояла гораздо ниже жены, но тоже имела определенный официальный статус, делавший ее субъектом права. Возможна, как говорилось, ситуация, когда мужчина, не разведясь с первой, законной женой, заводил вторую семью, третью и т.д., становясь, тем самым, многоженцем. Церкви, которая стремилась подчинить брачные отношения своему влиянию, одинаково трудно было мириться с многоженством и преодолеть эту древнюю традицию. Вставать на ригористические позиции было нельзя - это грозило потерей паствы и выпадением из сложившейся социальной практики. Приходилось приспосабливаться. В известном "Вопрошании" Кирик спрашивает у Нифонта, что следует делать с семьянином, который помимо основной жены содержит еще тайных или явных наложниц. Нифонт отвечает, что человека необходимо наказать штрафом и только. Развод, по его мнению, в этой ситуации неуместен, хотя, конечно, такое положение "не добро" вне зависимости от того, явные наложницы или тайные. Общее направление политики церкви по данному вопросу заключалось в том, чтобы подвигнуть духовных чад оформлять свои браки церковным венчанием, но при этом на самих служителей церкви возлагалась обязанность следить, чтобы церковное благословение получал только единственный брак, т.к., несмотря на обычай, среди духовенства существовало представление, что многобрачие - "срам". Митрополит Иоанн (ум. 1089 г.) предписывал таким - наказание в виде отказа от причастия. Такая мера вряд ли могла сразу в корне пресечь явление, но вполне способна была формировать общественное мнение в русле, благоприятном для утверждения церковного единобрачия.

Помимо многоженства семейная жизнь населения Древней Руси ставила перед церковью и государством еще целый ряд проблем, которые власть, во исполнение своей руководящей функции, должна была разрешать. Устав Ярослава дает нам широкую панораму житейских неурядиц. То супруги крадут друг у друга, то дерутся. В семейной потасовке закон на стороне мужчины - ответственность предусмотрена только для жены, побившей мужа (3 гривны). Еще жена может попасться "чародеица, наоузница, или волхва, или зеленица" - в этом случае мужу предложено наказать ее самому, ""по-свойски"", но не прогонять. Домашние в различных сочетаниях предаются блуду - это также подлежит церковному суду. Один из супругов может тяжело заболеть, и тогда нельзя допустить, чтобы здоровый бросил больного. Особая статья - развод. Кодекс права развода в Уставе Ярослава был заимствован из византийского источника с местными русскими дополнениями. В нем предусмотрены разводы только по вине жены. Как ни странно, первой из указанных причин является преступление не против супружества, а против власти, т.е. политическое преступление - несообщение о готовящемся заговоре против государства в лице "царя" или князя. Интересно, что сообщить о готовящемся заговоре жена должна не куда-нибудь, а мужу. Остальные пять причин могут быть разделены на две большие группы. Во-первых, когда поведение жены таково, что сомнительным оказывается ее моральный облик: либо ее прямо застали с "любодеем", либо постоянные отлучки, бесконтрольное общение с чужими людьми и посещение игрищ делают наличие тайного любодея вполне вероятным. Во-вторых, когда жена злоумышляет против личности и имущества мужа.

Изборник 1076 года содержит рекомендации по деликатному обращению с рабами и наемниками. Они помещены в числе поучений, касающихся членов семьи, как раз между женой и детьми. К рабам нужно относиться по возможности мягко. "Не озълоби раба делаюшта въ истиноу; ни наимника, делаюшта доушея своея". Более того, "раба разоумлива" рекомендуется возлюбить и, парадоксальным образом, не лишить его свободы. По отношению к убогим полагается вести себя корректно: "Душа алчушта не оскорби и не разгневаи моужа въ нищете его" (примечательно, что нищий человек назван здесь уважительно "мужем"). Вряд ли, конечно, стоит делать вывод, что к рабам в жизни действительно относились так мягко, как это советует Изборник. Русская Правда показывает, что отношения между холопом и холоповладельцем далеко не всегда были безоблачны. Но сам факт наличия такой рекомендации и помещение статьи о рабах в разделе, о семейных отношениях говорит, о многом.

Дети. Воспитание. Согласно интерпретации, предложенной французским ученым Филиппом Арьесом, для эпохи средневековья вообще характерно отсутствие представления о детстве как об особом периоде в жизни человека. По мнению академика Д.С.Лихачева, подобная ситуация существовала и на Руси: "Для летописца не существует "психологии возраста". В лучшем случае к детству относились как к некому истоку качеств взрослого человека: "Сий бо благоверный князь Всеволод бе издетьска боголюбив, любя правду, набдя оубогыя..." и пр. Подобное отношение прослеживается и в агиографической литературе. Может быть, поэтому отношение к детям, проповедуемое Изборником 1076 года, достаточно сурово. Оно исходит из представления об изначальной греховности человеческой натуры. Ребенка нужно с самого раннего возраста "укротить", сломать его характер и подчинить родительской воле. "Coy ли чада, то наказай ы, и преклони от оуности выя ихъ". Следует отметить, что такой взгляд на воспитание был весьма широко распространен в древнерусской литературе. В "Повести о Акире Премудром" в той ее части, где премудрый Акир наставляет своего племянника Анадана, содержится рекомендация в том же духе: "Сыну, аще от биения сына своего не воздержайся, оже бо рана сынови, то яко вода на виноград възливается... Сынъ бо ти от раны не умреть, аще ли его небрега будеш, иную кую вину приведеть на тя. Чадо, сына своего от детьска укроти, аще ли его не укротиши, то преже дний своихъ состареется". Таким образом, альтернатива следующая: либо человек бьет ребенка, либо, в противном случае, считается, что он не занимается воспитанием. Пренебрежение воспитанием не одобряется, ибо может иметь печальные последствия для самого родителя.

Судя по всему, книжные рекомендации в вопросах воспитания оказывались весьма жизненны. "Житие Феодосия Печерского" - произведение, в котором как нигде нашла выражение проблема "отцов и детей" в ее древнерусском воплощении. Содержащаяся в нем история взаимоотношений матери и сына позволяет предполагать, что подходы к способам педагогического воздействия, существовавшие в реальной практике, были весьма близки к тем, о которых мы читаем в Изборнике или в повести об Акире Премудром. Трудно сказать, были ли они навеяны литературными примерами или возникли самостоятельно. Воспитательный метод матери преподобного более всего напоминает именно действия укротителя. Любящая родительница, видя, что ребенок не соответствует общепринятым нормам поведения, принимается "преклонять выю" сыну: колотит его, пока сама не изнеможет, заковывает в кандалы, запирает в доме. Однако, подобно премудрому Акиру из переводной повести, мать Феодосия стараниями своими цели не достигла. Сын продолжал вести себя сообразно своему разумению. Суровость воспитания не означает отсутствия любви. Строгости матери св. Феодосия объяснены в Житии именно сильной любовью: "любяше бо и зело паче инехъ и того ради не терпяше без него". Более того, забота о детях в Древней Руси была очень развита. На родителях, согласно существовавшим представлениям, лежала ответственность за устройство личной жизни чад. Устав Ярослава предусматривал ответственность родителей за незамужество дочери: "Аже девка засядет...", неизвестную византийскому праву. При всем при том, устраивая брачные дела потомства, нельзя было не считаться с их мнением: "Аже девка не восхощеть замуж, а отец и мати силою дадут, а что створить над собою - отец и мати епископу в вине, а истор има платити. Тако же и отрок". Закон ограждал не только негативное ("не восхощеть") волеизъявление, но и позитивное: " Аже девка восхощеть замуж, а отец и мати не дадят, а что сотворить, епископу в вине отец и мати. Тако же и отрок". Из приведенных статей видно, насколько велика была родительская власть над детьми, если единственный реальный способ противостоять ей - самоубийство. Родители должны были проявлять известную душевную чуткость в ее употреблении, не доводить ребенка до отчаянья.

Образование. Важной сферой воспитания, контакта поколения отцов с подрастающим поколением, было образование. Представления о всеобщей неграмотности населения Древней Руси, нашедшие свое высшее выражение в "Очерках по истории русской культуры" П.И.Милюкова, к настоящему времени вполне опровергнуто открытием берестяных грамот А.В.Арциховским. Внимание автора "Очерков"" концентрировалось на реалиях ХV-XVI вв., заслонивших от него действительность более раннего времени.

Основной объем необходимых для жизни знаний (грамотность и навыки трудовой деятельности), по-видимому, преподавался детям родителями. Именно такое положение вещей предполагает Устав Всеволода, записавший поповского сына, не умеющего грамоте, в изгои. Нормальным, очевидно, считалось, что отец-священник обучит своего сына основам своего "ремесла". Если образовательные потребности обучаемого превосходили уровень возможностей родителей, его отдавали в ученичество. Так, например, Феодосия Печерского, маленького в то время еще, родители по его же собственной просьбе отдали "на учение божъственныхъ книгъ единому от учитель". Ученичество было основной формой образования на Руси не только XI - ХIII вв., но и позже. Даже в XVII - начале XVIII в. на приглашенных для различных надобностей иностранцев помимо исполнения работ возлагалась обязанность обучать русских людей, приставленных к ним для постижения мастерства. Европейское просвещение делало свои первые шаги на русской почве в форме традиционного для древнерусской культуры ученичества.

В отдельных случаях, когда это необходимо было для нужд государства, образование становилось под эгиду княжеской власти. Владимир после крещения "нача поимати оу нарочитое чади и даяти нача на оученье книжное". Ярослав в 1037 году "поставляя попы и дая имъ от имения своего урокъ, веля имъ оучити люди". В Новгороде им были собраны 300 поповских детей, и отданы учиться книгам. В.Н.Татищев сообщает, что в 1086 году княгиня Анна Всеволодовна собрала при Андреевском монастыре в Киеве 300 молодых девиц и обучала их письму, ремеслам, пению, "швению" и пр. Часто указанные известия истолковывают как свидетельства организации учебных заведений в Древней Руси - "школ". Для этого, однако, нет никаких оснований. Фактов явно недостаточно, чтобы говорить о существовании школ как постоянных образовательных учреждений, стабильно функционировавших в течение достаточно долгого времени и являющихся самостоятельными организационными структурами наподобие западноевропейских университетов. Более внимательное прочтение имеющихся источников показывает, что речь в них не идет об учреждении институализированных учебных заведений, а все о том же, характерном древнерусском ученичестве, организованном и профинансированном государством для удовлетворения потребности в образованных людях. Князь в принудительном порядке отдавая известное количество детей "на учение книжное" (так прямо и говорится "даяти нача на оученье") и оплачивал учителей ("дая им от именья своего урок").

Как было показано Б.Д. Грековым, существовали различные уровни образования: основа - элементарная грамотность, и форма высшего образования - "учение книжное". "Совершенно ясно, что "учение книжное" - это не простая грамотность, а систематическое школьное преподавание". Нельзя не согласиться с мнением Б.Д. Грекова о том, что для высшего образования в Древней Руси была характерна систематичность. Только не в форме школьного преподавания (ибо нам ничего неизвестно о "школах"). Характер образования людей, считавшихся "философами", т.е. мудрецами, - митрополита Илариона, Климента Смолятича, Кирилла Туровского, авторов летописи и безымянных поучений, заставляет думать, что, по сути, оно заключалось в изучении наличного комплекса литературы - богословской и светской. Отсюда особенное отношение к книге, являющееся одним из фундаментальных, характерных черт русской культуры с древности до настоящего времени. Ученик должен был научиться понимать и истолковывать писания, кое-что заучивать наизусть, разбираться в богослужебном каноне, уметь петь, а в мировоззренческом отношении стать благочестивым и убежденным христианином. Высшее образование по-древнерусски - это приобретение начитанности под руководством наставника , учившего, прежде всего, постигать скрытый смысл написанного и развивавшего умение истолковывать окружающую действительность сквозь призму христианской идеологии. Значительно отличались от современных представления о целях хорошего образования. В общественном сознании XI - ХIII вв. ценность знаний как таковых была очень невелика. Монах Киево-Печерского монастыря Никита, ставший впоследствии епископом Новгорода, вошел в затвор и стал вместо молитв читать божественные книги. В деле этом он очень преуспел - помнил наизусть почти всю Библию. Однако, как ни странно, на это, казалось бы, богоугодное дело его подбивал нечистый. И как только собратья по монастырю, преподобные отцы, изгнали из него беса, он потерял все свои познания, которые, в результате, представлены в "Патерике" дьявольским искушением. Тех же воззрений, очевидно, держался и пресвитер Фома, с которым в своем "Послании" полемизирует Клим Смолятич. Фома "уличил" Клима в том, что тот, говоря современным языком, "шибко умный"". Митрополит не без иронии отвечает, что, Бог свидетель, он совсем не ставил себе цели искушать его "благоумия, но яко просто писавь", да и письмо, вызвавшее столь негативную реакцию, было адресовано не ему, а князю. Однако и сам Клим далек от того, чтобы утверждать самостоятельное значение произведений Гомера, Аристотеля и Платона, в обращении к которым обвинил его Фома. Из рассуждений Клима Смолятича становится ясно, что широкая начитанность, "философия", нужна человеку, прежде всего, для максимально глубокого понимания Божественного Писания. Конечная цель образования высшего порядка по древнерусским стандартам не столько овладение знаниями, сколько приобретение навыка понимания, истолкования фактов жизни и Святых книг, христианского мировоззрения. Оно направлено на развитие философского мышления по типу присущей всему европейскому средневековью экзегезы. Именно для помощи в развитии этого навыка, для направления его в нужное русло и нужен был учитель-наставник. Примеры образованности такого рода дает сам Клим Смолятич. Что ему дела, - пишет он, - до библейских персонажей - Иакова и двух жен его, "иже тако почитати, а неискати по духу"? Другое дело, если разобраться и понять, что жены, Лия и Рахиль, символизируют два народа - израильтян и язычников. "Лию убо въ образ израильтескых людий", "Рахиль - иже от язык людие" и т.п. Другой образец мудрости дает нам "философ, епископ белгородский"", написавший "Поучение" против пьянства. Распространенное бытовое явление он истолковывает в соотнесении с Царством Божьим; пьяный человек из просто неприятного субъекта превращается у него в прислужника Сатаны. Интересна линия рассуждения: пьяница напивается медом, он как будто служит ему; мед создается человеческими руками, следовательно, пьяница служит не Создателю, а созданью, уподобляясь тем самым язычникам, поклоняющимся идолам, значит, он служит дьяволу. Список примеров может быть продолжен.

Семья в Древней Руси

О семейных отношениях у восточных славян и русов VIII – 1-й половины XIII вв.

Иван Разумов

© Иван Разумов, 2016

ISBN 978-5-4483-2051-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Семья – основной элемент общества, тот атом, через познание которого открывается сложная сущность социальных отношений. Всю жизнь человек проводит в рамках семьи: сначала – родительской, затем – своей собственной. Именно изучение отношений мужчины и женщины в рамках семейного коллектива позволяет почувствовать реальный дух эпохи, проследить истинную картину жизни масс населения. Изучение темы семьи и брака – необходимое условие для полноценного понимания особенностей того или иного исторического периода.

В своей работе мы остановимся на периоде, предшествующем вторжению монголо-татарских войск на Русь. Кроме прочего, это время интересно для исследователя ещё и тем, что именно тогда за влияние в массах начали бороться две формы религии – язычество и христианство. Их борьба, продолжавшаяся в течение столетий, привела к установлению двоеверия, которое наложило отпечаток на характер семейных отношений в Древней Руси.

Тема семьи и брака в трудах историков Российской империи, СССР и Российской Федерации была представлена довольно слабо, предпочтение отдавалось сначала правовым, затем – экономическим и общественно-политическим вопросам. Впервые проблема семьи в Древней Руси в языческий период существования государства (в части личных отношений между супругами) была затронута Н. М. Карамзиным1. Изначально, исследователей интересовали, преимущественно, правовые аспекты жизни семьи. Историко-правовой анализ институтов брака и семьи содержат труды М.Ф.Владимирского-Буданова и В.И.Сергеевича2. Изучались вопросы, связанные с формами брака, личными и имущественными отношениями супругов (Н.И.Хлебников, О. Ланге, Д.Я.Самоквасов, В.И.Синайский3 и др.), наследования (А.Н.Попов, И. Гаубе, П.П.Цитович4), правового положения женщины, расторжения брака (Н. Лазовский, А.И.Загоровский5). Но всем этим работам был присущ важный недостаток: брак и семья рассматривались исключительно сквозь призму юридических отношений, а источниковая база исследований ограничивалась, преимущественно, правовыми документами.

С середины XIX века появляются работы профессиональных историков (выходят труды М. Морошкина, А. Смирнова, Д. Дубакина и ряда других авторов6), которые, опираясь на более широкую источниковую базу, затрагивают многие аспекты брачно-семейных отношений и создал яркую картину семейного быта на Руси. Исследователи, рассматривая быт и нравы в Древней Руси, приходят к выводу о наличии у древнерусской женщины широких личных прав и свобод, предпринимают попытку реконструкции брачных обрядов восточных славян.

Существенным плюсом всех этих работ является выход за границы истории права и расширение круга изучаемых вопросов. Одновременно, имеются и минусы, среди которых – некритическое отношение к источникам. К тому же дореволюционная историческая мысль не всегда четко разделяла период существования Древней (Киевской) Руси и формирующегося Российского государства. Потому нередко можно встретить применение понятия «Древняя Русь» к эпохе XV – XVI веков, и, соответственно, описание особенностей семейного уклада более позднего времени. При этом большинство авторов опирались, главным образом, на этнографические данные, а письменные источники для историков XIX – начала XX вв. ограничены Повестью временных лет, уставами князей, редакциями «Русской Правды» и ещё рядом памятников (русского и, отчасти, византийского права).

После 1917 г. интерес к проблемам российской ментальности надолго исчезает, сменившись изучением политической и экономической истории. В конце 30-х годов XX века появляется ряд работ по проблематике семьи и брака (к примеру, Е.А.Рыдзевской, С.Я.Вольфсона), но они не могут претендовать на роль обобщающих трудов по домонгольскому периоду истории Древней Руси7. К тому же, Е.А.Рыдзевская – специалист по Скандинавии, и ее исследования могут быть использованы лишь для проведения некоторых аналогий и сравнительного анализа.

В советский период в работах различных исследователей периодически поднимается вопрос о типологии древнерусской семьи, времени и длительности перехода от большой патриархальной к малым индивидуальным семьям8, рассматривается личное и имущественное положение женщин и детей на Руси.9. С. Бахрушин и В.Ю.Лещенко10 отмечали сохранение языческих пережитков в семейно-брачных отношениях и борьбу церкви с ними.

Но наиболее полным исследованием проблемы семейно-брачных отношений и повседневной жизни населения Древнерусского государства является работа Б.А.Романова «Люди и нравы Древней Руси»11. В ней исследователь попытался реконструировать внутреннюю жизнь семьи в домонгольской Руси на основе, преимущественно, церковных памятников – «Посланий» и «Поучений» духовных лиц. Кроме того, он опирался на данные «Русской Правды» и уставов князей, а также на некоторые литературные памятники («Житие Феодосия Печерского», «Слово» Даниила Заточника и др.). Б.А.Романов исследовал проблемы утверждения моногамной семьи и роли церкви в этом процессе, воспитания детей в обычной древнерусской семье и совместной жизни супругов, причин распада семьи и его последствия. Всё это делает его труд, как уже отмечалось, наиболее полным и ценным для последующих исследований. Но, тем не менее, в этой работе присутствует ряд недостатков. Во-первых, не полностью охвачена источниковая база: кроме использованных Б.А.Романовым, в настоящее время для изучения проблемы брака и семьи в Древней Руси доступны и другие свидетельства: данные восточных, византийских и скандинавских авторов о населении Восточной Европы, а также особый тип источников, характеризующих ситуацию в среде массы населения – грамоты на бересте. Последние не могли быть использованы Б.А.Романовым, так как обнаружены сравнительно недавно. Кроме письменных источников, определенное представление об общественном строе восточнославянских племен можно составить и на основе археологических данных, чего также у Б.А.Романова нет.

В последней четверти XX столетия и в 2000-е годы вышел ряд работ российских историков, посвященных различным вопросам брачных отношений и положению отдельных членов семьи. К примеру, за два издания своей книги «Женщины Древней Руси»12 Н.Л.Пушкарева проследила положение женщины в семье и обществе от древнерусского периода до XVIII века. Кроме неё, вопросы положения древнерусской женщины, отношений между супругами, воспитания детей, а также иные, до недавнего времени «запретные» темы (к примеру, сексуальные отношения в браке и вне его) затрагивались и другими авторами13. Появились статьи по отдельным вопросам интересующей нас проблематики14, как и в XIX веке, возрождается интерес к оценке правового статуса членов семьи, эволюции форм заключения брака, вопросам регулирования брачно-семейных отношений15. Затрагивает тему семьи в интересующий нас период и коллективная монография «Русские: история и этнография»16, правда, на освещение всех вопросов, связанных с семейными отношениями в домонгольском периоде, там отведено 3,5 страницы из 750. Но в целом, за последние годы можно отметить существенное расширение источниковой базы (за счет данных археологии и берестяных грамот), отказ от идеологизации истории, большее внимание к влиянию социально-экономических факторов на ход истории.

Очевидно, что интерес к проблеме семейно-брачных отношений в Древней Руси, особенно к духовной и личностной (любовь, секс и т.п.) составляющей, растёт. Тем не менее, вопрос далеко не исчерпан: обобщающей работы, охватывающей полный спектр вопросов и максимально доступный круг источников по истории древнерусской семьи пока не появилось. Более того, семья домонгольского периода зачастую продолжает рассматриваться, как проходной этап к более позднему хронологическому периоду.

На этом фоне хотелось бы отметить работу С.В.Омельянчук по изучению семейных отношений в Древнерусском государстве. В своей диссертации17 исследовательница, опираясь на значительный круг источников, среди которых – летописные, эпистолярные (берестяные грамоты, древнерусские надписи на стенах храма Святой Софии в Киеве), правовые (памятники древнерусского светского и канонического права, византийские кодексы), канонические (Библия, церковно-учительная литература, древнерусские грамоты и послания канонического содержания), литературные (церковные и светские), а так же переводные иностранные источники, проводит комплексный анализ становления и развития брачно-семейных отношений в Древней Руси IX – XIII веков, а также регулировавших их морально-нравственных и правовых норм. Конечно, не со всеми выводами автора мы готовы согласиться. К примеру, автор выделяет в Древней Руси четыре типа семьи – большая или патриархальная; малая, состоящая из родителей и их неженатых детей; неразделенная, представляющая собой кратковременное объединение нескольких малых семей, связанных родственными отношениями, в кризисной ситуации; расширенная, возникавшая в результате объединения малой семьи и отдельных родственников из других распавшихся семей. На наш взгляд, неразделённая и расширенная (в терминологии С.В.Омельянчук) семьи – это искусственные объединения, существовавшие непродолжительное время и формировавшиеся под влиянием тех или иных, чаще негативных, обстоятельств, и уже только поэтому они не могут претендовать на статус полноценного семейного коллектива. Скорее, здесь можно говорить о пережитках большой семьи, когда в силу каких-либо невзгод родственники собирались «под крылом» более сильного из их числа, преследуя одну цель – выживание. Спорен и вывод исследовательницы о существовании двух разновидностей брачного союза – полигамной, присущей, в основном, древнерусской знати, и моногамной, преобладавшей среди низших слоёв. Как мы увидим при анализе источников, многоженство вполне процветало и среди верхушки общества, и стремившихся подражать ей рядовых массах населения (то же самое можно сказать и о моногамии). Кроме того, к недостаткам работы можно отнести и отсутствие в перечне использованных источников данных археологических исследований. И, тем не менее, в данный момент, на наш взгляд, работа С.В.Омельянчук – наиболее полное обобщающее исследование семейных отношений в домонгольской Руси, охватывающее широкий круг вопросов: от типологии семьи до личных и имущественных отношений между непрямыми родственниками.

Сегодня нередко можно услышать призывы “назад к традициям” в отношении морали и брачных устоев. Это частенько оправдывается библейскими принципами и истинно русскими традициями.

А как реально жили женщины на Руси в эпоху раннего христианства и до нее?

Положение женщины в Древней Руси: от язычества к христианству

Женщины в языческий период пользовались большим влиянием в общине, чем в эпоху христианства.

Статус женщины в языческий период был иным, чем во времена православия.

Многобожие характеризовалось тем, что женские божества занимали не менее важную нишу среди славянского пантеона, нежели мужские. О равноправии полов речи не шло, но женщины в этот период пользовались большим влиянием в общине, чем в эпоху христианства.

Женщина в языческие времена являлась мужчинам особым существом, наделенным загадочной силой. Таинственные женские ритуалы, с одной стороны, вызывали почтительное отношение к ним со стороны мужчин, с другой - опаску и враждебность, усилившиеся с приходом христианства.

Языческие обычаи сохранились, частично трансформировавшись в православные, а вот отношение к женщине только усугубилось в сторону произвола.

«Женщина сотворена для мужчины, а не мужчина для женщины», - эта мысль часто звучала под сводами христианских храмов Византии, начиная с 4-го века, перекочевав в православие, которое, невзирая на сопротивление убежденных язычников, было успешно внедрено на большей части территории Древней Руси X-XI веков.

Такой постулат, насаждаемый церковью, вызывал обоюдное недоверие полов. Идея вступления в брак по взаимной любви для большинства молодых людей не стояла даже на повестке дня - брак заключали по воле родителей.

Православие было успешно внедрено на большей части территории Древней Руси X-XI веков.

В семейных отношениях часто присутствовала неприязнь к партнеру или откровенное равнодушие. Мужья не ценили жен, но и жены не слишком дорожили мужьями.

Для того, чтобы невеста не нанесла вреда жениху своими девичьими чарами, перед свадьбой проводился обряд «смывания красоты», иначе говоря, избавления от действия защитных ритуалов, иносказательно поименованных «красотой».

Взаимное недоверие порождало пренебрежение по отношению друг к другу и ревность со стороны мужа, выражаемую порой в жестких формах.

Мужчины, проявляя жестокость по отношению к жене, одновременно опасались ответной мести в виде обмана, интриг, супружеской неверности или применения яда.

Рукоприкладство было обыденным явлением и оправдывалось обществом. “Учить” (бить) жену было обязанностью мужа. «Бьет значит любит» - данная поговорка идет именно с тех времен.

Муж, который не следовал общепринятому стереотипу “учения жены”, осуждался как человек, который не заботится о своей душе, о своем доме. Именно в эти века вошла в обиход поговорка: «Кто жалеет розгу, тот губит ребенка». Стиль отношения мужей к женам был похожим на стиль отношения к малым, неразумным детям, которых надо постоянно наставлять на путь истинный.

Таинственные женские ритуалы вызывали почтительное отношение со стороны мужчин во времена язычества. С другой - опаску и враждебность, усилившиеся с приходом христианства.

Показательным здесь является свадебный ритуал тех времен: отец невесты ударял ее плетью в момент передачи жениху, после чего передавал плеть новобрачному, таким образом власть над женщиной символически переходила от отца к мужу.

Насилие над личностью женщины оборачивалось ее скрытым сопротивлением мужу. Типичным средством мести была измена. Иногда в порыве отчаяния под воздействием спиртного женщина отдавалась первому встречному.

До прихода христианства на Русь, разводы разочаровавшихся друг в друге супругов были не редки, девушка в этом случае уходила в дом родителей, забрав свое приданое. Супруги, оставаясь в браке, могли просто жить раздельно.

В семейных отношениях часто присутствовала неприязнь к партнеру или откровенное равнодушие.

В православии брак стало сложнее расторгнуть. Вариантами для женщин были побег, уход к более богатому и знатному мужчине, обладавшему большей властью, оговоры мужа перед власть имущими, и другие неприглядные меры, вплоть до отравления супруга или смертоубийства.

Мужчины не оставались в долгу: опостылевших жен ссылали в монастыри, лишали жизни. Иван Грозный, например, отправил 2 жен в монастырь, а 3 его жены умерли (одна скончалась всего через 2 недели после свадьбы).

Простолюдин мог даже «пропить» свою жену. Жену также можно было заложить, получив деньги в долг. Получивший ее под залог мог пользоваться женщиной по своему усмотрению.

Обязанности мужа и жены отличались принципиально: женщина руководила внутренним пространством, мужчина - внешним.

Мужчины чаще занимались какими-либо делами вдали от дома: работа в поле, на барщине, охота, торговля, обязанности дружинника. Женщины рожали и растили детей, содержали в порядке хозяйство, занимались рукоделием, ухаживали за скотом.

В отсутствие мужа, старшая из женщин в роду (большуха) приобретала власть над всеми членами семьи, в том числе и младшими по статусу мужчинами. Эта ситуация похожа на сегодняшнее положение старшей жены в , где семьи тоже живут подобно древнерусскому роду, все вместе в одном доме: родители, сыновья, их жены и дети.

В казачьем быту существовали совершенно иные взаимоотношения супругов, чем на селе: казаки брали женщин с собой в походы. Казачки были более бойкими и самостоятельными, чем жительницы других русских территорий.

Любовь в древней Руси

Любовь в фольклоре - запретный плод.

В письменных источниках редки упоминания любви.

Чаще тема любви звучит в русском фольклоре, но любовь всегда - запретный плод, это не любовь между супругами. Любовь в песнях описывается положительно, тогда как семейная жизнь тосклива и непривлекательна.

Сексуальность и вообще не упоминалась. Дело в том, что письменные источники, дошедшие до наших дней, создавались монахами, которые были основной грамотной прослойкой тех времен. Именно поэтому любовь и сопровождающие ее изъявления упоминаются лишь в просторечии и фольклорных источниках.

В немногочисленных письменных упоминаниях плотская любовь предстает в негативном обличии, как грех: похоть, блуд. Это продолжение библейских, христианских устоев.

Хотя законодательно после принятия христианства обладание более чем одной женой осуждалось, на практике грань между первой женой и наложницами (любовницами) была лишь формальной.

Блуд холостых отроков порицался, но в причастии им не отказывали, если только грешили они не с мужней женой.

У славян-язычников любовь была явлением божественным, напускным: она насылалась богами, как болезнь. Чувство любви вопринималось как душевная болезнь. Как боги насылают грозы и дождь, так же нагоняют они и любовь и жар желания на сознание человека.

Так как была явлением наносным и магическим, считалось, что ее можно вызвать использованием зельев и наговоров.

По мнению церкви, смешавшей византийские и славянские идеи, с любовью (похотливым чувством) надо было бороться, как с болезнью. Женщина, как источник этого чувства, считалась орудием искусителя-дьявола. Не мужчина был виноват в его стремлении овладеть женщиной, а она сама была виновна, вызывая нечистое чувство вожделения. Мужчина, поддаваясь ее чарам, терпел, в глазах цервки, поражение в борьбе с ее магической силой.

Христианская традиция вела этот взгляд от истории Адама и Евы-соблазнительницы. Женщине приписывалась демоническая, чародейская сила из-за вызываемоего ей в мужчинах влечения.

Если же любовное желание исходило от женщины, то оно тоже рисовалось как нечистое, греховное. Жена, происходившая из чужого рода, всегда считалась враждебной и ее верность была сомнительна. Считалось, что женщина была более подвержена греху сластолюбия. Именно поэтому мужчина должен был держать ее в рамках.

Обладали ли русские женщины правами

Женская часть населения Древней Руси имела мало прав.

Женская часть населения Древней Руси имела минимальные права. Возможность наследовать имущество имели только сыновья. Дочери, не успевшие выйти замуж, пока был жив их отец, после его смерти оказывались на содержании общины либо вынуждены были нищенствовать - положение, напоминающее положение вдов Индии.

В дохристианскую эпоху браки по любви были возможны в том случае, если жених похищал любимую (вспомните подобные обряды у других народов). Похищение невесты у славян обычно проводилось по предварительному сговору с девушкой. Однако, христианство постепенно положило конец этой традиции, ведь, в случае нецерковного брака, священник лишался положенного ему вознаграждения за совершения обряда венчания.

В то же время, похищенная девушка становилась собственностью мужа. При заключении сговора между родителями происходила сделка между семьей девушки и родом жениха, что несколько ограничивало власть мужа. Невеста получала право на свое приданое, которое становилось ее собственностью.

Христианством был наложен запрет на двоеженство, которое ранее было распространенным явлением на Руси. Эта традиция была связана со славянскими верованиями в двух богинь - «рожаниц», которые в неразрывной связи с богом Родом, почитались, как прародители славян.

В свадебной церемонии, даже в те времена, когда христианство стало господствующей религией в стране, сохранилось множество языческих обрядов, которые по значимости опережали венчание. Поэтому священник занимал не самое почетное место во время торжественного приема пищи на пире, посвященном бракосочетанию, чаще он был оттеснен к дальнему концу стола.

Пляски и танцы на свадьбе - языческий ритуал. Процедура венчания их не предусматривала. Разудалое свадебное веселье - отголоски дохристианских языческих традиций.

Такое преступление, как причинение смерти женщине, наказывалось дифференцировано. За жену смерда мог либо отомстить муж, либо через суд мог получить возмещение ущерба за ее смерть хозяин, чьей холопкой она была.

Наказание за сексуальное насилие над женщинами зависело от социального положения жертвы.

За убиение женщины княжеского или боярского рода суд предлагал ее родственникам выбор между местью и выплатой «виры» - своего рода возмещения ущерба - в размере 20 гривен. Эта сумма была очень значительной, поэтому часто пострадавшая сторона выбирала именно выплату штрафа. Убийство мужчины оценивалось в два раза выше - в 40 гривен.

Наказание за сексуальное насилие над женщинами зависело от социального положения жертвы. За изнасилование родовитой девушки налагалось наказание. За насилие над холопкой мог получить компенсацию хозяин как за порчу имущества, если виновник принадлежал другому барину. Насилие хозяина над собственными холопками было привычным. В отношении насилия, произошедшего внутри владения между смердами, принимались меры по усмотрению хозяина.

Право первой ночи использовалось хозяевами, хотя нигде официально не проговаривалось. Владелец пользовался возможностью взять дивчину первым. Вплоть до XIX столетия владельцы больших поместий создавали целые гаремы из крепостных девушек.

Отношение православия к женщинам было подчеркнуто уничижительным. Это было характерно для христианской философии: возвышение духа и противопоставление ему плоти. Несмотря на то, что горячо почитаемая на Руси Матушка Богородица была женщиной, представительницы прекрасного пола не выдерживали сравнения со своей небесной покровительницей, их сурово именовали сосудом дьявола.

Возможно, поэтому среди русского пантеона мучеников и страстотерпцев вплоть до XVIII века из более чем 300 имен, женских насчитывалось всего 26. Большинство их них принадлежало к знатным родам, либо были женами признанных святых.

Правовые основы и традиции семейной жизни в Древней Руси

Семейная жизнь в Древней Руси подчинялась строгим традициям.

Семейная жизнь в Древней Руси подчинялась строгим традициям, которые сохранялись неизменными в течении длительного времени.

Повсеместно распространенным явлением была семья (род), состоящая из множества родственников по мужской линии, обитающих под одной крышей.

В таком семействе, совместно со стареющими родителями, проживали их сыновья и внуки с семьями. Девушки после свадьбы уходили в другую семью, в другой род. Между членами рода были запрещены брачные союзы.

Иногда взрослые сыновья по разным причинам отделялись от своего рода и образовывали новые семьи, которые состояли из мужа, жены и их малолетних детей.

Православная церковь взяла под контроль и саму семейную жизнь, и ее начало - обряд бракосочетания, объявив его священным таинством. Однако, поначалу, в XI веке, к нему прибегали только представители знати, и то, скорей, в целях поддержания статуса, чем религиозных убеждений.

Простолюдины предпочитали обходиться без помощи священников в этом вопросе, так как не видели в церковном венчании смысла, ведь русские свадебные традиции были самодостаточны и являлись не просто веселым развлечением.

Несмотря на усилия, направленные на искоренение внецерковных браков, церковному суду приходилось признавать их законными при решении тяжб, касающихся семейных вопросов: развода и раздела имущества. Дети, рожденные в браках, не освященных церковью, тоже имели право на наследование наравне с венчанными браками.

В древнерусском законодательстве XI века, представленном «Уставом князя Ярослава», есть ряд нормативных актов, касающихся семьи и брака. Даже сговор между сватами был регламентируемым явлением.

Например, отказ от женитьбы со стороны жениха после того, как произошло сватовство, считался обидой для невесты и требовал солидной компенсации. Причем сумма, взимаемая в пользу митрополита, была вдвое большей, нежели в пользу обиженной стороны.

Церковь ограничивала возможность вступления в повторные браки, их должно было быть не больше двух.

К XII веку влияние церкви на семейную жизнь стало более ощутимым: были запрещены браки между родственниками вплоть до шестого колена, в Киевском и Переяславском княжествах практически исчезла полигамия, похищение невесты стало лишь игровым элементом свадебного обряда.

Были установлены нормы брачного возраста, в брак могли вступать лишь мальчики, достигшие 15-летия и 13-14-летние девочки. Правда, данное правило не всегда соблюдалось в реальности и браки более юных подростков были нередки.

Также противоправными были браки между людьми с большой разницей в возрасте, престарелыми людьми (старухами в то время считались уже 35-летние).

Семейные союзы между знатными мужчинами и женщинами низшего класса не считались законными с точки зрения церкви и не признавались. Крестьянки и рабыни были по сути наложницами в отношениях со знатным мужчиной, не имея законного статуса или правовой защиты ни для себя, ни для детей.

По положениям «Пространной правды» (переложения «Устава князя Ярослава», сделанного в XII веке), брак вольного гражданина древнерусского общества с холопкой, а также и обратный вариант, когда мужем становился закабаленный человек, вел к закабалению свободного гражданина или гражданки.

Таким образом, в реальности свободный человек не мог жениться на рабыне (холопке): это бы сделало его самого рабом. То же самое происходило, если женщина была свободной, а мужчина в кабале.

Холопы разных господ не имели возможности пожениться, если только хозяева не договорились продать одного из них во владение другого, чтобы оба супруга принадлежали одному барину, что в условиях пренебрежительного отношения господ к холопам было крайне редким явлением. Поэтому фактически холопы могли только рассчитывать на брак с кем-то из смердов того же господина, обычно из той же деревни.

Классово неравные союзы были невозможны. Да барину и не нужно было жениться на своей холопке, ею можно было пользоваться и так.

Церковь ограничивала возможность вступления в повторные браки, их должно было быть не больше двух. Третье венчание в течение долгого времени являлось противоправным как для жениха и невесты, так и для совершившего таинство священника, даже в том случае, если он не знал о предыдущих женитьбах.

Выдать дочь замуж было обязанностью родителей, невыполнение которой каралось тем выше, чем знатнее была девушка.

Причины, по которым семейная жизнь была прервана (вдовство), в данном случае не имели значения. Позднее, по следующим редакциям правовых норм от XIV-XV веков, законодательство проявило некоторую снисходительность к молодым людям, рано овдовевшим в двух первых браках и не успевшим заиметь детей, в виде дозволения на третий.

Родившиеся от третьего и последующего браков в эти времена дети стали иметь право на наследство.

В «Уставе князя Ярослава» (который появился примерно на рубеже XI-XII веков) были предусмотрены обязательства родителей перед детьми, по которым отпрыски должны быть материально обеспечены и устроены в семейной жизни.

Выдать дочь замуж было обязанностью родителей, невыполнение которой каралось тем выше, чем знатнее была девушка: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр - гривна золота, а нарочитых людей - 12 гривен серебра, а простой чади - гривна серебра». Эти деньги шли в церковную казну.

Такие жесткие санкции заставляли родителей торопиться с замужеством и женитьбой. Мнение детей особо не спрашивали.

Принуждение к браку было повсеместным явлением. В результате женщины порой решались на самоубийство, если брак был постылым. В этом случае родителей тоже наказывали: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом».

При смерти родителей забота о незамужней сестре (замужество, обеспечение приданым) ложилась на ее братьев, которые были обязаны дать ей в приданое, что смогут. Наследства при наличии в семье сыновей дочери не получали.

Мужчина в древнерусской семье был основным добытчиком. Женщина в основном занималась хозяйственными делами и детьми. Детей рождалось много, но большая часть из них не доживала до отрочества.

От нежелательной беременности пытались избавиться с помощью знахарских средств (“зелья”), хотя таковые действия считались грехом. Потерять ребенка в результате работы не считалось грехом и за это не налагалась епитимья.

В старости за родителями смотрели дети. Общество помощи старикам не оказывало.

Женщина в случае развода или смерти мужа имела право только на свое приданое, с которым она пришла в дом жениха.

В языческой традиции добрачные сексуальные связи считались нормальным делом. Но с укоренением христианских традиций рождение внебрачного ребенка стало подобно клейму для женщины. Ей оставалось только уйти в монастырь, брак для нее был более невозможен. Вина за рождение внебрачного ребенка накладывалась на женщину. Не только незамужние девицы, но и вдовы подвергались такому же наказанию.

Основным правообладателем семейного имущества был мужчина. Женщина в случае развода или смерти мужа имела право только на свое приданое, с которым она пришла в дом жениха. Наличие этого имущества позволяло ей выйти замуж повторно.

По ее кончине приданое наследовали только родные дети женщины. Размер приданого варьировался в зависимости от социального положения его хозяйки, у княгини во владении мог быть целый город.

Отношения между супругами регулировались законом. Он обязывал каждого из них заботится друг о друге во время болезни, оставить больного супруга было незаконно.

В семейных делах решения оставались за мужем. Муж представлял интересы жены во взаимоотношениях с обществом. Он же имел право наказать ее, причем муж автоматически был прав в любых случаях, в выборе наказания он тоже был свободен.

Побои чужой жены не разрешались, в этом случае мужчина подвергался наказанию церковной власти. Свою же жену наказывать было можно и нужно. Решение мужа в отношение своей жены было законом.

Отношения супругов выносились на сторонний суд только при рассмотрении дел о разводе.

Перечень оснований для развода был короток. Основные причины: измена мужу и случай, когда муж физически не мог исполнять супружеские обязанности. Такие варианты были перечислены в новгородских правилах XII века.

В семейных делах решения оставались за мужем: бить жену и детей было не только его правом, но обязанностью.

Возможность развода рассматривалась также в том случае, если отношения в семье были совершенно невыносимы, например, если муж пропивал имущество жены - но в этом случае накладывалась епитимья.

Супружеская неверность мужчины также погашалась исполнением епитимьи. Изменой считался только контакт мужа с чужой женой. Поводом для развода неверность мужа не являлась, хотя с XII-XIII века измена жены стала уважительной причиной для расторжения брака, при наличии свидетелей ее проступка. Даже просто общение с чужими людьми вне дома считалось угрозой чести мужа и могло повлечь развод.

Также муж был вправе требовать развода, если жена пыталась покуситься на его жизнь или ограбить, либо стала соучастницей подобных действий.

Поздние редакции правовых документов дали возможность жене тоже требовать развода, если муж бездоказательно обвинял ее в измене, то есть у него не было свидетелей, либо же если он пытался ее убить.

Брак, не только освященный, но и невенчанный, пытались сохранить и власти, и церковь. Расторжение церковного брака стоило вдвое дороже - 12 гривен, невенчанного - 6 гривен. По тем временам это были немалые деньги.

Законодательство XI века предусматривало ответственность за незаконные разводы и бракосочетания. Мужчина, оставивший первую жену, и вступивший в неправомочный брак со второй, в результате судебного решения, должен был возвратиться к законной супруге, выплатить ей определенную сумму в виде компенсации за обиду и не забыть про пеню в адрес митрополита.

Если же к другому мужчине уходила жена, отвечал за этот проступок ее новый, незаконный муж: он должен был выплатить «продажу», иначе говоря, штраф, церковным властям. Согрешившая женщина помещалась в церковный дом для искупления своего неправедного деяния.

А вот мужчины, как первый, так и второй (после соответствующей епитимьи), впоследствии могли наладить свою личную жизнь, создав новую семью с одобрения церкви.

О том, что ждало детей после развода их родителей, нигде не упомянуто, законодательство не занималось решением их судьбы. При ссылке жены в монастырь, как и при ее смерти, дети могли остаться с семьей мужа, под приглядом теток и бабок.

Примечательно, что в Древней Руси XI века слово “сирота” означало свободного крестьянина (крестьянку), а вовсе не оставшегося без родителей ребенка. Родители имели большую власть над детьми, могли даже отдать их в холопы. За смерть ребенка отец приговаривался к году тюрьмы и штрафу. За убийство родителей дети приговаривались к казни. Жаловаться на родителей детям запрещалось.

Положение женщины на Руси в период самодержавия

Шестнадцатый век был временем бурных изменений на Руси. Управлял страной в это время родовитый отпрыск, прославившийся как царь Иван Грозный. Новый великий князь стал правителем в 3 года, а царем в 16.

Титул «Царь» здесь важен, потому что он действительно был первым, кому официально присвоили это звание. «Грозный», потому что его царствование ознаменовалось такими испытаниями для русского народа, которые даже ему, вечному труженику и страдальцу, показались страшными.

Именно с посыла царя Ивана Грозного возникла сословно-представительная монархия, переходная форма на пути к абсолютизму. Цель была достойная - возвышение царского престола и страны в целом перед прочими государствами Европы и Востока (территория Руси увеличилась под руководством Грозного в 2 раза). Для контроля над новыми территориями и подавления попыток противостояния все более абсолютной власти царя был задействован внутренний террор - опричнина.

Царствование Ивана Грозного ознаменовалось страшными испытаниями для русского народа.

Но правовая основа искомых изменений не соответствовала целям: право было неспособно справиться с грубостью нравов. Никто, ни простой люд, ни знать, ни сами же опричники не чувствовали себя в безопасности.

Только под бдительным взором начальства соблюдалась видимость порядка. Как только начальник не был в состоянии заметить нарушения, каждый стремился ухватить, что мог. «Отчего не воровать, коли некому унять», - гласит русская поговорка, современная эпохе Грозного.

“Воровством” называли любой проступок, включая убийство и бунт. Прав был тот, кто сильнее. В обществе шла борьба обычая и указа: освященные временем традиции противоречили нововведениям. Результатом мозаичного права стали беспредел и запуганность.

Именно в эту эпоху стала популярной знаменитая книга «Домострой». Она представляла собой поучение, адресованное сыну и заключавшее в себе советы на все случаи жизни, прежде всего семейной, а также серьезный нравственный посыл, тесно переплетенный с христианскими заповедями о смирении и милосердии, благородстве и трезвом образе жизни.

Начальный вариант относится к концу XV века. Впоследствии книга была усовершенствована протопопом Сильвестром, наставником самого царя Ивана Грозного. Заповеди этого труда поначалу нашли отклик в душе молодого самодержца. Но после смерти первой жены Анастасии, с которой он прожил более 13 лет, царь изменился. Властелин всея Руси, по отдельным источникам, хвастался наличием сотен наложниц, только официальных жен у него было как минимум 6.

После “Домостроя” в русскоязычной социальной культуре не предпринималось подобной попытки урегулировать всеобъемлющий круг ответственности в бытовой жизни, особенно семейной. Из документов нового времени с ним можно сопоставить только разве что “Моральный кодекс строителя коммунизма”. Схожесть и в том, что идеалы “Домостроя”, как и принципы морального кодекса строителя коммунизма, в большинстве своем так и остались призывами, а не реальной нормой жизни людей.

Философия «Домостроя»

Вместо жестоких наказаний «Домострой» предлагал поучение женщины розгами, аккуратно и без свидетелей. Вместо привычной клеветы и доносов находим призывы не распускать слухов и не слушать ябедников.

По данному учению смирение должно сочетаться с твердостью убеждений, рачительность и трудолюбие - с щедростью к гостям, церкви, сирым и убогим. Строго осуждались болтливость, леность, расточительность, вредные привычки, попустительство к слабостям других.

В первую очередь это относилось к женам, которые, по словам книги, должны быть молчаливыми, трудолюбивыми и верными исполнительницами воли своего мужа. Их общение с домашней челядью должно ограничиваться руководящими указаниями, с посторонними людьми не рекомендуется общаться совсем, а особенно с подругами, «бабками-потворницами», отвлекающими жену от ее непосредственных обязанностей разговорами и сплетнями, которые, с точки зрения «Домостроя», очень вредны. Незанятость и свобода рисуются как зло, а подчинение - как добро.

«Домострой» был популярен в течение XVI-XVII веков; с наступлением петровских времен к нему стали относиться с иронией.

Иерархическое положение на лестнице определяет степень свободы и контроля. Высокое положение налагает обязанность принимать решения и контролировать их выполнение. Нижестоящие могут не задумываться о планах, их задача - беспрекословное подчинение. Молодая женщина находится внизу семейной иерархии, ниже ее только малые дети.

Царь отвечает за страну, муж - за семью и их проступки. Именно поэтому на вышестоящего возложена обязанность карать подчиненных, в том числе за непослушание.

Компромиссный подход ожидался только с женской стороны: жена сознательно теряет все свои права и свободы в обмен на привилегию защищенности авторитетом мужа. Муж, в свою очередь, имеет полный контроль над женой, отвечая за нее перед обществом (как и в Древней Руси).

Слово «замуж» в этом плане показательно: жена именно находилась «за» мужем, не функционировала без его позволения.

«Домострой» был очень популярен в течение XVI-XVII веков, однако, с наступлением петровских времен, к нему стали относиться с иронией и насмешкой.

Терем - девичья темница

Позор ждал семью, выдавшую замуж дочь “не чистой”: дабы этого избежать, девушка заключалась в терем.

Согласно обычаям времен «Домостроя», знатная невеста должна быть невинна до своей свадьбы. Это качество девицы было основным требованием к ней, помимо имущественных или бытовых.

Позор ждал семью, выдавшую замуж дочь “не чистой”. Профилактические меры в данном случае были просты и незатейливы: девушка заключалась в терем. В зависимости от благосостояния семьи, к которой она принадлежала, а речь в данном случае идет о представителях знатных фамилий, это могла быть целая башенка в типичном для того времени доме-тереме, либо одна, а, может быть, и несколько светелок.

Изоляция создавалась максимальная: из мужчин имели право входить только отец либо священник. Компанию девушке составляли ее родственницы, дети, служанки, нянюшки. Вся их жизнь состояла в болтовне, чтении молитв, шитье и вышивании приданого.

Богатство и высокородное положение девицы уменьшало вероятность замужества, потому что было непросто найти равного по положению жениха. Такое домашнее заточение могло быть пожизненным. Другие варианты покинуть терем были следующие: выйти замуж хоть за кого-нибудь или уйти в монастырь.

Впрочем, жизнь высокородной замужней женщины мало отличалась от жизни невесты - то же самое одиночество в ожидании мужа. Если эти женщины покидали терем, то либо для прогулки за высоким садовым забором, либо для поездки в карете с задвинутыми занавесками и массой сопровождающих мамок-нянек.

Все эти правила не касались женщин простого происхождения, так как семья нуждалась в их труде.

К концу XVII правила в отношении знатных женщин начали смягчаться. Например, Наталье Нарышкиной, жене царя Алексея Михайловича, было разрешено ездить в карете, выставляя напоказ свое лицо.

Жизнь девушки в тереме состояла в болтовне, чтении молитв, шитье и вышивании приданого.

Русские свадебные обычаи

До свадьбы знатные жених и невеста частенько не видели друг друга.

Свадебные традиции на Руси были строги и последовательны, отступления от них были невозможны. Поэтому - сговорились родители поженить своих детей, сошлись друг с другом по имущественным вопросам, - пиру быть.

Неважно, что отпрыски пока не в курсе родительских планов на их судьбу, неважно, что девочка еще играет в куклы, а мальчика только-только усадили на лошадь, - главное, чтобы партия была выгодной.

Юный брачный возраст был типичным явлением для России, особенно в знатных родах, где брак детей был средством для извлечения экономической или политической выгоды.

Времени между помолвкой и свадьбой могло пройти много, дети успевали подрасти, но имущественные договоренности оставались в силе. Подобные традиции способствовали изоляции каждой из социальных прослоек, мезальянсы в то время были чрезвычайно редки.

До свадьбы знатные жених и невеста частенько не видели друг друга, личное знакомство между брачующимися было не обязательно, и, уж тем более, они не смели возражать против решения их судьбы. В первый раз лицо своей суженой молодой человек мог узреть лишь во время церемонии, где он уже ничего не мог поменять.

Петр I ввел много изменений в систему заключения браков.

На венчании девушка была спрятана с головы до ног под богатым нарядом. Недаром этимологическое значение слова «невеста» - «неизвестная».

Фата и покрывала с невесты снимались на свадебном застолье.

Свадебная ночь была временем открытий, и не всегда приятных, но возврата назад уже не было. Девичьи “гаданья” о будущем суженом были попыткой девушек-подростков как-то выяснить свою будущую судьбу, ведь повлиять на нее они имели мало возможности.

Петр I логично предположил, что в таких семьях мало шансов для появления полноценных потомков, а это - прямой убыток для государства. Он начал активные действия против традиционной русской системы заключения браков.

В частности, в 1700-1702 гг. законодательно было утверждено, что между обручением и бракосочетанием должно пройти как минимум 6 недель. За это время молодые люди имели право изменить свое решение относительно брака.

Позднее, в 1722 году, царь Петр пошел в этом направлении еще далее, запретив скреплять браки в церкви, если кто-то из новобрачных против венчания.

Однако, Петр, из соображений высокой политики, сам же изменил собственным убеждениям и заставил царевича Алексея жениться на девушке из немецкой королевской фамилии. Она принадлежала к иной вере, протестантской, это очень отвращало от нее Алексея, который, благодаря материнскому воспитанию, был привержен русским православным традициям.

Опасаясь гнева отца, сын выполнил его волю, и этот брак дал начало длительному (в течении двух столетий) обычаю выбора для представителей семьи Романовых супругов германских кровей.

Петр I запретил скреплять браки в церкви, если кто-то из новобрачных против венчания.

Значительно проще относились к созданию семьи представители низов. Девушки из крепостных крестьян, прислуги, городские простолюдинки не были абстрагированы от общества, как знатные красавицы. Они были бойкими, общительными, хотя и на них действовали принятые в обществе и поддерживаемые церковью моральные установки.

Общение девушек-простолюдинок с противоположным полом было свободным, к этому приводила их совместная трудовая деятельность, посещение церкви. В храме мужчины и женщины находились по разные стороны, но могли видеть друг друга. В результате браки по взаимной симпатии были распространенным явлением среди крепостных, особенно проживавших в больших или отдаленных имениях.

Крепостные, служащие при доме, оказывались в худшем положении, так как хозяин создавал семьи среди слуг, исходя из собственных интересов, которые редко совпадали с личными симпатиями подневольных людей.

Наиболее печальной была ситуация, когда любовь возникала между молодыми людьми из поместий разных владельцев. В XVII веке допускалась возможность перехода крепостного в другое имение, но для этого ему необходимо было выкупиться, сумма была высокой, но все зависело от доброй воли владельца, который был не заинтересован в потере рабочей силы.

Царь Петр I с помощью того же указа от 1722 года учитывал возможность вступления в брак по собственному желанию даже для крестьян, в том числе и крепостных. Но Сенат дружно воспротивился подобному нововведению, угрожавшему их материальному благополучию.

И, несмотря на то, что указ был пущен в действие, судьбу крепостных он не облегчил ни при Петре, ни в дальнейшие годы, что подтверждает ситуация, описанная Тургеневым в рассказе «Муму» в 1854 году, где служанку выдают замуж за нелюбимого человека.

А были ли разводы?

Разводы имели место на Руси.

Как уже писалось выше, разводы на Руси имели место из-за неверности одного из супругов, отказа жить совместно, при осуждении одного из супругов. Женщины в результате разводов часто попадали в монастырь.

Петр I изменил и это, несовершенное, на его взгляд, законодательство, с помощью указа Синода от 1723 года. Женщины, которые стали причиной развода, а, стало быть, оказались виновными с точки зрения церкви, вместо монастыря отсылались в работный дом, где они приносили пользу, в отличие от пребывания в монастыре.

Мужчины не реже, чем женщины, подавали прошение на развод. В случае положительного решения, жена обязана была покинуть дом мужа вместе со своим приданым, однако, мужья порой не отдавали имущество супруги, угрожали ей. Единственным спасением для женщин был все тот же монастырь.

Известен пример знатной семьи Салтыковых, где дело о разводе, после многолетних разбирательств, завершилось отказом в расторжении брака, несмотря на подтвержденное жестокое отношение к женщине со стороны мужа.

Супруге, в результате полученного на её прошение отказа, пришлось уйти в монастырь, так как ей было не на что жить.

Сам Петр не избежал соблазна сбыть опостылевшую ему жену Евдокию под монастырские своды, более того, ей пришлось там принять постриг вне собственного желания.

Позднее, по указу Петра, насильственно постриженным женщинам позволили вернуться к светской жизни и дали разрешение на повторное замужество. В случае ухода жены в монастырь, брак с ней теперь продолжал считаться действительным, собственность женщины была для мужа недоступна. В результате таких нововведений родовитые мужчины прекратили ссылать своих жен в монастырь с прежней частотой.

В случае развода жена покидала дом мужа вместе со своим приданым, однако, мужья порой его не хотели отдавать.

Права женщины на протяжении XVI – XVIII веков

В XVI-XVII веках собственность находилась в полном распоряжении знатных женщин.

В XVI-XVII веках в правах женщин произошли изменения.

Собственность теперь находилась в полном распоряжении знатных женщин. Они имели возможность завещания своего состояния кому угодно, муж не являлся безусловным наследником жены. По смерти мужа вдова распоряжалась его имуществом, выступала опекуншей детей.

Имение для знатной женщины было возможностью проявить себя полновластной правительницей. Женщины из высших сословий признавались в качестве свидетельниц в суде.

Социальное положение женщин, принадлежащих к низшим слоям общества, отличалось от статуса знати. Крепостные крестьянки были бесправны настолько, что даже их одежда и прочие вещи являлись собственностью господина или госпожи. Женщины низшего сословия могли давать показания в судебных органах лишь в том случае, если разбирательство происходило в отношении человека той же социальной категории.

XVI-XVII века для закрепощенного населения России стали апогеем подневольного состояния. Их полностью зависимое от хозяев положение подтверждалось законодательно и жестко контролировалось. Они подлежали продаже, как домашние животные. В XVIII веке на рынках в крупных городах страны, например, в Санкт-Петербурге, имелись торговые ряды, где были представлены крепостные для реализации.

Крепостные продавались поодиночке и семьями, с прикрепленным ко лбу ценником. Цены были разные, но даже самый крепкий, молодой и здоровый крепостной, ценился дешевле породистого коня.

С развитием государственных структур, обязанностью помещиков, дворян стала служба на пользу государства, чаще всего военная. Платой за службу являлись поместья, отданные им во временное пользование на период службы.

Начиная с XVIII века за смерть женщины мужчина отвечал своей головой.

В случае гибели служащего, земли с проживающими на ней крепостными крестьянами возвращались государству, а вдове приходилось оставлять насиженное место, часто она оставалась без жилья и средств к существованию. Частым выходом в такой трудной ситуации был монастырь. Впрочем, более молодые женщины могли вновь найти себе мужа, обеспечить своих детей.

Судебное законодательство было по-прежнему более сурово к женщине. За убийство собственного супруга жена всегда наказывалась казнью, независимо от причины такого поступка. Например, в XVI веке убийцу супруга зарывали в землю живой по плечи. Этот способ применялся до начала царствования Петра I, который отменил подобный средневековый пережиток.

Мужчина в аналогичных ситуациях до XVIII века строго не наказывался, лишь Петр Великий исправил эту несправедливость, и теперь за смерть женщины мужчина отвечал своей головой. Одновременно изменились и законы по отношению к детям, раньше отец имел право поступать со своими отпрысками, как ему вздумается, теперь же смерть ребенка также каралась казнью.

Вскоре после принятия данного закона, он был применен в отношении фрейлины Мэри Гамильтон, которая имела любовную связь с императором. Женщина, родив от Петра ребенка, умертвила его. Несмотря на многочисленные просьбы о снисхождении, женщину казнили по основному обвинению: детоубийство.

В течение долгого времени, начиная с языческих времен и до Петровских реформ, положение женщин менялось, порой кардинально, от довольно свободного при язычестве до совершенно бесправного, «теремного», в период XVI-XVII веков. С приходом к власти династии Романовых правовая ситуация в отношении женщин вновь претерпела изменения, терема стали уходить в прошлое.

Эпоха императора Петра революционным образом перевернула жизнь российской женщины в соответствии с теми переменами, которые пережила страна во всех социальных сферах под руководством царя-реформатора - на западный манер.

Share this article

Заглянуть в жизнь древнерусского населения, причем в такую скрытую от посторонних глаз ее сторону, как семейная жизнь, и интересно и небесполезно в научном отношении. Но сделать это трудно. Насколько позволяют немногочисленные источники, постараемся все же выяснить, что представляли собой семья и брак во времена Киевской Руси. В русском средневековье известны два основных типа семьи с переходными стадиями между ними. Малая семья, состоявшая из супругов и их детей, еще не вступивших в брак, жила в отдельном небольшом жилище, имела свое хозяйство и была первичным производственным коллективом. Наряду с ней существовала и большая семья, или «род», как ее называют источники. Эта семья состояла из стариков - родителей, их сыновей с женами и внуков. Малая семья выделялась из состава большой. Возникновение ее было вызвано повышением производительности труда и достаточной рентабельностью небольшого хозяйства. Но малая семья оказывалась менее стойкой в борьбе с силами природы, в социальных столкновениях с более зажиточными и сильными семьями, а также с властью формировавшегося феодального государства, облагавшего население данями, судебными штрафами и пошлинами. Роль большой семьи в древнерусском обществе не совсем ясна. Члены большой семьи были связаны между собой общностью политических и имущественных прав, например, наследования выморочного (не имевшего прямых наследников) имущества; права наказания убийцы (это право было затем отнято государственной властью). Большая семья была экзогамна: между ее членами, даже троюродными братьями и сестрами, были запрещены браки. Члены большой семьи не обязательно жили под одной кровлей. Трудно проследить роль этой семьи как производственного коллектива. В таком качестве она выступала, очевидно, прежде всего там, где население, переселившееся со старых земледельческих территорий на новые, лесные, было вынуждено первоначально осваивать эти земли большими коллективами. Затем вновь возобладали малые семьи.

Кроме малой и большой семьи, существовала более крупная общественная группа, нередко выступавшая защитником старого строя и как бы соперником формирующегося феодального государства. Это была свободная соседская община - организация, в которую входили большие и малые семьи, жившие в одном либо нескольких селениях. На ранней стадии своего развития такая община в лице старших или выборных ее представителей обладала властью по отношению к тем семьям, которые входили в нее, имела ряд важных административных и судебных функций. Но это продолжалось до тех пор, пока княжеская власть, а затем и церковь не экспроприировали одну за другой эти функции. Нормы семейного права Древнерусского государства регулировали взаимоотношения внутри малой и большой семей, а также отношения членов семей с общиной и государством. С развитием классового строя, усилением раннефеодального государства рядом со старыми общественными группами возникали новые, ставшие хорошо известными уже в феодальный период истории. Человек средневековья являлся составной частью определенной социальной группы, вне которой он не имел ни прав, ни обязанностей. Основу семейного и брачного права XI-XII вв. составляли нормы, возникшие во взаимоотношениях семьи с общиной и формировавшимся государством еще в языческое время. Уже тогда в Киевской и Переяславской землях победила моногамия, а брак путем умыкания невесты стал пережитком, сохранившись лишь в виде обряда. Архаичные нормы брака в то время еще имели место в менее развитых районах - лесных частях Руси, в бассейнах Верхнего Днепра, Припяти, Оки, где были более сильны пережитки первобытнообщинного строя. Заимствованная из Византии, богатая традициями христианская церковь после ее официального учреждения на Руси в конце X в., пытаясь приспособиться к местным условиям, сама частично изменялась и опиралась на те нормы, которые нашла на Руси. К середине XI в. в результате этого взаимодействия древних языческих норм и привнесенных сюда христианских оформились основы древнерусского семейного и брачного права, которые были отчасти зафиксированы в 1051 - 1053 гг. в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах». В XI-XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах - Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах.

Церковь на Руси присвоила себе право утверждения брака и пропагандировала, что заключение его является одним из божественных таинств, непостижимых для человека. Однако церковное оформление брака - «венчание» очень долго не могло вытеснить прежних обычаев «свадьбы». В 1080-х годах современник отмечал, что венчаются только бояре и князья, а простые люди устраивают по-прежнему свадьбы с плясками и музыкой.1) Церковь вынуждена была мириться с этим, а церковные суды, сталкиваясь с необходимостью решать дела о разводах и наследстве, практически признавали законными такие невенчанные браки. Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр. Отказ жениха от брака после сговора считался позором для невесты и компенсировался денежной суммой, к которой церковная власть добавляла еще и штраф в свою пользу. «Если из-за девушки будет разрезан сыр, а потом сделают не так, за сыр гривну, а за оскорбление ей 3 гривны, а что потеряно, то ей заплатить, а митрополиту 6 гривен»,2) - читаем в «Уставе князя Ярослава».

Условия заключения брака были довольно сложными. Запрещались браки между родственниками. Церковь отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между троюродными братьями и сестрами. Лишь их дети могли жениться между собой. Брачным возрастом для мужчин считались 15 лет, для женщин меньше: 13-14. Однако эти нормы нередко не соблюдались. Служители христианской церкви на Руси, как и адепты других религиозных культов, проповедовали исключительность своей веры и запрещали браки христиан с иноверцами, а также с некрещеными «от нашего языка», то есть местными, древнерусскими язычниками. Языковых и государственных различий раннефеодальное брачное право на Руси не знало. Что касается заключения браков между лицами, принадлежавшими к разным социальным группам, то корпоративный характер общества делал их редким исключением, хотя формально такие браки не возбранялись. Фактически браки между представителями знати (князьями и боярами) и представительницами социальных низов (крестьянками и рабынями) не признавались законными и не скреплялись церковью. В этом случае крестьянки и рабыни выступали как наложницы, «меньшицы» - младшие, «вторые» жены. Женитьба свободного на рабыне без предварительного договора с ее хозяином, предусмотренного Пространной правдой (XII в.), вела к потере им свободы и закабалению.3) Что касается брака свободной с рабом («холопом»), то, согласно более поздним источникам, он вел к тому же. Эта классовая норма отчасти предотвращала заключение браков между свободными и холопами.

Согласно существовавшим на Руси после принятия христианства правовым нормам, можно было заключать не более двух браков. Даже смерть одного из супругов во втором браке не давала права оставшемуся в живых вступить в третий брак. Церковнослужителю, благословившему такой союз даже по неведению, грозило лишение сана. В памятниках XIV-XV вв. нашли отражение те поправки, которые государственные и церковные власти были вынуждены сделать к этим жестким правилам. Например, в Новгороде дети от третьего и четвертого браков признавались наследниками, а третий брак в виде исключения разрешался в том случае, «если кто будет молод, а детей не будет у него ни от первого брака, ни от второго».4) Вероятно, подобные поправки приходилось делать и раньше.

Определенную роль при заключении первого брака играли родители жениха и невесты, которые, имели даже право заставить своих детей вступить в брак. «Устав князя Ярослава» предписывал карать родителей только в тех случаях, когда они, насильно принудив к браку или запретив его, вызывали тем самым покушение на самоубийство или же самоубийство: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом». Родители по отношению к детям имели не только большие права, но и многие обязанности. «Устав князя Ярослава» предусматривал ответственность за обеспечение детей и устройство их в жизни. Невыдача дочери замуж каралась штрафом в пользу митрополита: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр - гривна золота, а нарочитых людей - 12 гривен серебра, а простой чади - гривна серебра». Согласно древнерусскому праву, при наличии в семье наследников-сыновей дочери не получали наследства, но поступали на иждивение своих братьев: «Если будет сестра в доме, то наследство ей не полагается, но братья выдадут ее замуж, дав в приданое, что смогут».5) Поскольку в византийском церковном праве подобная норма об ответственности родителей перед детьми неизвестна, можно предположить, что здесь зафиксировано древнерусское право языческого времени, по которому община или другая власть вменяла в обязанность родителям обеспечить замужество дочери.

Где бы ни жила древнерусская семья, в южных лесостепных и степных полосах или в северных лесных районах, основным источником ее существования был труд мужчины. Женщина активно помогала вести хозяйство, а также рожала и вскармливала многочисленных детей, немалая часть которых, однако, умирала в детстве. Регулирования деторождения почти не существовало, хотя уже были известны народные «зелья», вызывавшие выкидыш. На вопрос священника, принимавшего исповедь, «будет ли грехом, если женщина во время работы выбросит младенца», новгородский епископ XII в. отвечал: «Если это не результат зелья - нет за это епитимьи».6) При условии большой смертности детей и сравнительно короткой жизни крестьян (как правило, до 40-45 лет) практически не ограниченное деторождение было важнейшим источником увеличения народонаселения. Общественная система никак не обеспечивала средствами существования людей в старости, и содержание их ложилось только на их детей.

Традиции языческого времени допускали регулируемые добрачные связи. Но рождение ребенка у незамужней женщины расценивалось церковью, как «гражданская смерть» будущей невесты: «Если у девушки, живущей у отца и матери, родится ребенок, или у вдовы, то, обвинив ее, передать ее в дом церковный», учреждение монастырского типа. Так же поступали в отношении незамужней женщины, у которой родится ребенок.

Большая часть движимого имущества семьи являлась собственностью мужа. Жена не разделяла прав мужа на имущества, нажитое в их совместном хозяйствовании. Однако она обладала частью собственности, полученной ею в приданое. Приданое - это довольно раннее общественное явление. Оно возникнет при переходе к классовому обществу, когда большая семья уже изживает себя, но брак еще не рассматривается как стойкий и труднорасторжимый институт, каким он стал в классовом обществе. Приданое - имущество, включавшее одежду, предметы домашнего хозяйства и прочее, что получала невеста от своих родителей и приносила в дом к жениху, - являлось как бы залогом возможности ее существования вне хозяйства будущего мужа: невеста входила с этим имуществом в новую семью и в том случае, если старый брак расторгался или ее прежний муж умирал. После смерти жены право на наследование ее приданого сохраняли только ее собственные дети. Формирование частной крестьянской собственности на землю в Древней Руси значительно задерживалось там, где оказывалась сильной традиционная коллективная собственница - сельская община, тормозившая процесс имущественной дифференциации и классообразования в деревне. Женщины привилегированных сословий - княгини, боярыни - могли быть собственницами сел, даже городов, как, например, вдова князя Владимира Васильковича (XIII в.).7)

Между супругами существовали обязанности по взаимному содержанию. Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был тяжело болен: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа» («Устав князя Ярослава»). Здесь, очевидно, речь идет не о формальном разводе, после которого супруг имел право вступать в новый брак, а лишь об оставлении супруга без помощи. Право решать внутрисемейные вопросы, касавшиеся отношений между мужем и женой, а также жены с окружавшим ее миром, как и право наказания за проступки, принадлежало мужу. «Устав князя Ярослава» преследует наказанием со стороны церковной власти только в тех случаях, когда мужчина оскорблял или бил чужую жену. Подобные же действия по отношению к собственной жене расценивались не как преступление, а как выполнение долга. Сельской общине, княжеским тиунам, церкви, органам городской администрации был подвластен только муж, но не жена. Правда, церковь обладала большой моральной властью через духовника-священника. Но митрополичьи и епископские служащие вмешивались в конфликты, где одной из сторон являлась женщина, только при заключении и расторжении брака.

Развод супругов в Древней Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей. В раннее время, по крайней мере в XI-XII вв., когда венчание в церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить не только церковный, «законный» брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: «Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен». Признавалось несколько причин для законного развода. Новгородские правила епископа Нифонта (1180-е годы) называют две из них: измену жены или физическую неспособность мужа к браку. Измена мужа не служила таким основанием и лишь наказывалась епитимьей. Допускался также развод с наложением епитимьи на три года, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать». Появление древнерусского цельного кодекса норм «распуста» (развода) относится ко второй половине XII - началу XIII века. Он вошел в Пространную редакцию «Устава князя Ярослава». В нем нашли место нормы развода только из-за проступка жены. Так, муж имел право оставить жену в случае ее прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу); в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для ее (и, следовательно, его) чести; за ее покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем); при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении. Это нормы, известные в Византии.

Что касается развода по вине мужа, то, судя по более поздним записям, жена могла уйти от мужа в том случае, если он клеветнически обвинял ее в измене, то есть не мог доказать того свидетельскими показаниями. Покушение мужа на жизнь жены также служило основанием для развода. Как же поступали при самовольном расторжении брака и заключении нового, не утвержденного властью? В этом случае второй брак считался недействительным. А судьба первого брака зависела от того, кто именно являлся активной стороной в его расторжении: муж, взявший вторую жену, был обязан вернуться к первой и уплатить штраф митрополиту; самый факт оставления мужем жены не был законным основанием для развода. Размер штрафа зависел от социального положения семьи. Кроме штрафа, по архаичным нормам XI в. боярин был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление). Если уходила к другому жена, то ответственным за это нарушение считалась не она (ибо не была достаточно правомочна), а ее новый муж. Именно он платил митрополиту «продажу» (штраф). Назад, к первому мужу, такая женщина не возвращалась: это был как раз случай законного развода по ее вине. Ее передавали в дом церковный. Статьи «Устава князя Ярослава» не говорят о правах бывших мужей в результате наведения «порядка», но оба (второй - после епитимьи), по-видимому, могли вступать в новые церковные браки. Что касается детей, то в памятниках того времени нет сведений о том, что при решении вопросов о разводе принимались во внимание их интересы.

Семейное и брачное право Древнерусского государства - это право раннеклассового общества, в котором шел активный процесс феодализации, охватывавший все большее число общинников, прежде зависевших только от верховной государственной власти. Как видим, это правило включало многие местные дохристианские нормы, не противоречившие классовому строю. Дальнейшее же развитие феодальных отношений на Руси привело к заметным изменениям в семейном и брачном праве.

1) «Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею» (РИБ). Т. VI СПБ. 1908, стб. 18. 2) «Памятники русского права». Вып. 1. М. 1952, стр. 269. 3) Там же, стр. 119. 4) «Памятники русского права». Вып. 2. М. 1953, стр. 165; РИБ. Т. VI, стр. 273. 5) «Памятники русского права». Вып. 1, стр. 118. 6) РИБ. Т. VI, стр. 58. 7) «Памятники русского права». Вып. 2, стр. 27.