Русские семьи до революции: домострой, много детей, дед да бабка. Дворянская семья в российской империи

Сегодня многодетная семья, скорее, исключение, а в дореволюционной России большинство семей были многодетными. Наши бабушки и прабабушки воспитывали, как правило, не менее троих (а то и пятерых) детей. Правда, до взрослого возраста доживали далеко не все. Причин у феномена многодетности было несколько, и пресловутая неспособность к семейному планированию здесь ни при чём.

Экономическая причина многодетности

Климатические условия накладывали свой отпечаток на семейное благополучие крестьянской семьи. Одной семье было достаточно тяжело содержать престарелых родителей, поскольку имея 2.5 десятины, по данным князя Щербакова, средняя семья жила впроголодь. Поэтому родители могли быть уверены в гарантированном куске хлеба в старости только в том случае, если поднимали на ноги несколько детей – будущим своих кормильцев.

Бог дает детей – даст и на детей

В те времена средняя продолжительности жизни была небольшой, а поэтому девушка могла выйти замуж в 13 лет, а юноша имел право жениться в 15 лет. Такие ограничения устанавливала с XVIII века «Кормчая книга» - свод церковных правил.

Не стоит преувеличивать религиозные каноны, связанные с рождением детей, но в ту пору считалось, что «грешно пытаться решать за Бога кому появляться на свет». Именно этим правилом и руководствовались в русских семьях до революции.

Сыновья и дочери

Если первым ребёнком в семье была дочь, отец относился к ней равнодушно, а дома об этом говорили с сожалением. Разве бабушка прибавит: «ничего, нянька будет». А молодого отца, у которого родилась дочь-первенец, другие мужики на деревне имели право поколотить – «зачем девку родил». Бывало, что перепадало молодому отцу здорово, а он молчал, терпел, а потому, что «так издавна водится».

Основа семейного воспитания – материнство

Сегодня интересно читать «Записки русского крестьянина», в которых уроженец села Карачун Задонского уезда Воронежской губернии Столяров рассказывает о роли матери в крестьянской семье. По его словам именно мать решала все бытовые проблемы детей, в том числе и продуктовое планирование и изготовление одежды. Да и авторитета в русских семьях у матери было не меньше, чем у отца.

«Было удивительно видеть, как дети жались к своей измученной матери, - писала в своих мемуарах врач Давыдова. – И она никого не забывала, каждого гладила по голове, даже старшего почти взрослого сына, который располагался чуть поодаль от стайки девочек и мальчиков. Чем младше был ребенок, тем ближе он сидел к маме. И это правило никем не оспаривалось».

Дед да бабка

Не стоит забывать, что родители в крестьянских семьях практически всегда работали. Даже беременная женщина делала всю домашнюю работу – молотила, полола, сажала и капала картошку вплоть до самых родов. «Иныя родят в поле, иныя в тряской телеге (почувствовав приближение родов иныя бабы торопятся доехать домой). Иная баба, при начавшихся родовых схватках, бежит домой, «как овченка» - писали этнографы того времени.

История Диляра Латышина в книге «История педагогики» пишет: «В деревнях часто можно было встретить на улице едва ступающего босыми ножками ребенка в одной коротенькой рубашонке. С корочкой хлеба в руке расхаживал он под окном избы, около которого сидела с работой мать, изредка на него поглядывая ».

Поэтому велика в воспитании детей была роль бабушек и дедушек, которые не только присматривали за детьми, но и передавали им полезные знания. Часто происходило это через сказки, в которых шла речь об опасностях, подстерегающих в лесах и реках. Страх перед водяным, серым волком или другими «злыми героями» являлся своеобразным психологическим тормозом для вездесущего деревенского мальчишки, зачастую представленного самому себе. Зато с лет 10 его можно было встретить одного в лесу, в поле, он ходил в соседнее село и возвращался иногда поздно ночью без всякого страха.

В продолжение темы ещё 20 фотографий начала XX века, на которых запечатлены .

Семьи, имеющие много детей, живут в настоящем времени, какое бы оно ни было. И опыт традиционной (дореволюционной) российской семьи нынешней семье не вполне подходит. Ведь Россия была страной в основном аграрной. А сейчас большинство жителей, а значит и многодетных семей – горожане. Второй тип традиционной многодетной семьи – семья дворянская или купеческая, тоже не вполне совпадает с современным «подвидом» многодетной семьи. В чем различия дореволюционной и современной многодетной семьи?

По улице слона водили
Большинство семей в дореволюционной России были многодетными. Вспомните, сколько детей было в семье прабабушки? А прапрабабушки? Да, доживали до взрослого возраста отнюдь не все, не у всех были свои дети. Но если родители были живы и относительно здоровы, то у них редко рождалось меньше 3 (а то и 5) детей.

Родственники, соседи, знакомые – все вокруг были многодетными. И как раз обратная ситуация – малодетность – воспринималась как исключение. «Что, всего один у них сын? Так ясно, хозяин болеет (здоровье у хозяйки слабое) …» или «Рано она овдовела, детей всего двое (трое)». Теперь же на многодетных родителей нередко смотрят со смесью любопытства и испуга: экая диковина, около одной матери четверо ребятишек: «по улице слона водили»…

Вспомните семейные фото начала века: вокруг родителей сколько стояло детей? Сейчас этот жанр не в моде.

Итак, современное отношение к многодетной семье извне совершенно иное, и это не может не влиять на внутреннее самосознание членов семьи, больших и маленьких. Наверное, стоит вырабатывать толерантность, то есть устойчивость к оценкам извне – как восторженным, так и осуждающим.

Много детей – мало взрослых

В современной многодетной семье сокращена внешняя поддержка со стороны родственников. Родители нередко оказываются один на один перед «численно превосходящими силами противника». Совсем иначе было в традиционной семье. Детей тогда рождалось немало, но и взрослых было достаточно. Имелись братья-сестры отца и матери, многочисленные бабушки-дедушки-сватья-кумовья, а также бездетные тетушки.

Вывод: планируйте и старайтесь организовать помощь извне. Это не стыдно, это необходимо и нормально. А если помощников у вас все же нет – учитесь распределять собственные силы и планировать отдых. Помните, «синдром выгорания», хроническая переработка – одна из главных опасностей современных многодетных родителей.

Имеющиеся взрослые старшего поколения могут не радоваться тому, что детей много. А ведь особенно пока дети еще малы, родителям очень нужна моральная поддержка извне, одобрение значимых взрослых. Нам нужно, чтобы наших детей хвалили, одобряли сам факт их существования. Чтобы рядом, хотя бы иногда, оказывались близкие люди, которым эти дети тоже были бы интересны. Нам нужно, чтобы кто-нибудь говорил: да, вы все делаете правильно.

Вывод: вам обязательно нужна будет «группа поддержки» — взрослые люди, разделяющие ваше мировоззрение (священники, единомышленники, просто сочувствующие) и образ жизни – друзья, семьи, имеющие детей.

Сегодняшний город – не дореволюционная деревня

Большинство российских семей до революции проживало вне городской черты. Ритмы жизни, естественно, были совершенно иные. А самая энергоемкая часть дня современной многодетной мамы – прогулка – не представляла вообще для взрослых проблемы. Из-за того, что пространство не было замкнутым, меньше было и ссор между детьми.
Аргумент «у моей прабабушки было 12 и ничего» работает ограниченно. Некоторые вещи (например, степень здоровья) просто нельзя сравнивать.
В отличии от дореволюционной деревни ребенок сегодня воспринимается не как потенциальный помощник, работник (поскорее подрастай, да в работу поспевай), а как существо, в которое довольно долго надо вкладываться.

Нагружая ребенка мы, родители, можем всякий раз испытывать неудобство – ведь сами-то мы росли в праздности. А в большой семье дел невпроворот, родительских рук подчас не хватает. Не делиться обязанностями по дому с детьми маловозможно (маме просто не успеть), недальновидно (родителей должно хватить надолго) и нечестно (ведь есть много такого, с чем ребенок вполне в состоянии справиться). Но привлекая детскую помощь, надо знать меру, не забывать, что это все же дети, и благодарить за участие.

Гувернантка, нянька, кучер и кухарка

В дворянской семье на каждого ребенка приходилось по несколько взрослых. И образование получали все. В крестьянской семье в образованные выбивались наиболее способные, за счет собственных усилий. Попробуем составить пропорцию, какая доля взрослого приходится на одного ребенка в современной большой семье? И другую пропорцию – какой уровень и качество образования для своих детей вы предполагаете нормальным, относительно существующих стандартов?
В современной многодетной семье количество материальных и человеческих ресурсов крестьянской семьи, а мерка – семьи дворянской. Ситуация во многом парадоксальная. В дворянской или просто семье с достатком, в которой росло много детей, много было и учителей, мамок и нянек. Работа матери, в частности образовательная, была поделена между многими взрослыми. Управляющий подсчитывал убытки и прибыль, кучер закладывал карету, повар готовил обед, горничная прибирала вещи, кормилица занималась младенцем, гувернер – детьми постарше. Теперь все эти многочисленные и плохо совместимые роли поделены между двумя взрослыми. Вывод: сознавайте свои ограничения. Особенно если у кого-то из ваших детей есть особенности развития или трудности обучения, не думайте, что вы успеете все, в том числе и качественно с ним позаниматься. Делегируйте максимум обязанностей.

Большая семья – большой образовательный проект

Если еще 100 лет назад образование получали только самые одаренные и мотивированные из детей из среднеобеспеченных слоев, то теперь образование всеобщее. И многодетные родители, в силу своего родительского профессионализма, хотят дать детям непременно самое лучшее, качественное образование с самых ранних лет.

Особенно «достается» страшим детям. А ведь если в семье растут 3-5 детей с разницей в возрасте в несколько лет, то их школьное образование может растянуться не на одно десятилетие.

Если в течение учебного года ритм жизни всей семьи ненормально высок из-за того, что вы пытаетесь посетить с каждым ребенком как можно больше занятий, то на домашний очаг сил явно хватать не будет. А что будут помнить подросшие дети? Постоянные гонки с одного занятия на другое.

«Образование любой ценой» лучше не делать девизом многодетных родителей. Мерой включенности каждой конкретной семьи в образование и развитие детей должно служить, прежде всего, количество сил у родителей – им нельзя надрываться ни на чем, тем более на детском образовании, а также природный уровень способностей у детей. Не стоит прыгать выше головы.

И чего это я так устала?
Существующий в обществе воспитательный стандарт малодетной семьи опрокидывается на семью многодетную. «Отчего же я сегодня так устала?» – размышляет в конце дня, с трудом достигнув кровати, многодетная мама. И всего-то ничего – сбегала на молочную кухню, потом в школу отвела, потом в магазин. Потом вроде ничего не делала – дома были трое дошкольников, мы тихо варили суп и убирались, потом в школу, тихий час, прогулка – в общем, всем знакомый «бесконечный список» в меру сумасшедшей городской мамаши, только помноженный на 3 или на 4. А вот попробуйте просто взять и записать на листок все дела, которые вы успели за этот день сделать. И рядом, в другой колонке – то, что вы собирались, но не успели. А теперь вставьте время, необходимое на отдых и восстановление. А также посчитайте, сколько времени вредничали и не слушались дети. Получилось? И можно ли тут не устать?

Аналогов нет
Современная многодетная семья – абсолютно новый социальный, культурный, психологический и педагогический феномен. «Спешите видеть! В истории впервые!!».

Современная большая семья живет на пепелище разрушенного в советские годы института семьи традиционной. Критерием благополучности или не благополучности нашего с вами «лонгитюдного жизненного эксперимента» видимо станет то, какими вырастут наши дети. А еще вернее – какие семьи они смогут создать. Захотят ли и они иметь большую семью? Возникнет ли новая традиция? Или нынешняя многодетная волна – лишь реакция на воцерковление?
Останутся ли наши выросшие дети в лоне церковном, захотят ли они повторить родительский путь – вот критерий нашего успеха, а не внешняя оценка или соответствие определенным образовательным стандартам.

Парадоксальность – не значит невозможность и нежизнеспособность. И если изложенные выше мысли помогут отсечь то наносное, лишнее, что мешает спокойно жить сегодня родителям больших семейств – я буду рада.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» И.В. Касьянова ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ До введения христианства дети всему учились, наблюдая за взрослыми. От взрослых дети овладевали трудовыми и интеллектуальными навыками. Начало обучению было положено с введением на Руси христианства. Князь Владимир приказал забирать детей из знатных семей для обучения грамоте. Продолжил его дело Ярослав Мудрый. Он создал при храмах школы. Обязательным было лишь умение читать, а писать умели далеко не все. Дело обучения было отдано церкви, и она с ним справлялась. Она обучала азбуке, псалтыри и часослову. Однако, со временем, необходимы были более совершенные знания во всех областях. Главное для мальчиков - это вырасти воином, защитником, умельцем. Это почетная обязанность, поэтому дети очень старались вырасти стать опорой семье, стать взрослыми. Главным «законом» жизни был обряд, обычай. У народа пробуждалось осознание истины: «Грамота - второй язык», «Ученье - свет, неученье - тьма». Старинным грамотеям был на особицу памятен свят Наумов день (1 декабря), когда просили молили по всей Руси пророка Наума «наставить на ум» малых ребят. К этому дню, с которого начину лось «наумленье» - ученье, приурочивались особые обычаи, соблюдавшиеся в древности и до 19-го века во всех уголках России. Взгляд на грамоту был тоже отражён в поговорках: «Не куст, а с листочками, не рубашка, а сшита; не человек, а рассказывает», - это конечно о книге; «Один заварил, другой налил; сколь не хлебай, а на любую артель ещё станет», - тоже о книге псковская загадка. «Мал малышок, а мудрые пути кажет», - это поговорка о карандаше. Исписанная бумага представляется «беленькой землёю с чёрненьким пташками». Загадки о ней следующие: «Белое поле, чёрное семя, кто его сеет - тот и разумеет» или «Семя плоско, поле гладко, кто умеет - тот и сеет; семя не всходит, а плод приносит». Обязательным с введением христианства стало изучение латинского и греческого языка. Церковь создавала уставы, упорядочивающие отношения детей и взрослых. Эталоном детства становится благочинное поведение святых. В реальной жизни ребенок, появляясь на свет, наследует грехи родителей, потому, все присутствующие при рождении ребенка оскверняются, необходимо получить освящение от лица богоносного. Имя давалось ребенку не при рождении, а при крещении. В связи с тем, что церковь сильно влияла на быт Руси, отношение родителей к ребенку становилось более бережным, родители должны были воспитывать ребенка, учитывая его наклонности и способности, быть терпеливыми и нежными по отношению к нему. Ребенок должен был почитать своих родителей, слушать их и подчиняться на основе осознанного понимания их заботы о нем. К 18-му веку относится появление первого детского журнала в России - «Детское чтение для сердца и разума», издаваемого в типографии Н.Новикова. После реформ Петра I резко изменилось отношение к периоду детства на Руси. Воспитание приобрело светский характер. Практическая, общественная или ученая воспитательная деятельность невозможна без ясно осознанного идеала. Идеал - это тот светоч, который освещает деятельность человека и руководит всеми его начинаниями и предприятиями. В XVIII веке, вследствие знакомства с Западной Европой в России появились новые задачи, однако для лучших людей России по-прежнему, предметом усиленных устремлений остается добродетель и «умонаклонение к добру». В начале века появилась неустойчивость и расплывчатость идеала воспитания. Одни реформаторы пытаются перенести западную систему воспитания на Россию, другие хотят работать в прежнем религиозно-этическом направлении. Во время Императрицы Екатерины II снова заметен поворот к тем вопросам, которые занимали древнерусских педагогов. Сама Императрица Екатерина II говорила, что «здоровое тело и умонаклонение к добру составляют все воспитание». Митрополит Московский Платон, сподвижник Императрицы Екатерины II, много думал о воспитании. Он испытал что «учение дабы было действительно, не столько зависит от остроумия и красноречия, сколько от непорочности и чистоты сердца учителева». Известный деятель русского просвещения и литературы Новиков, посвятил вопросам воспитания ряд статей в «Московских ведомостях» Он говорит: «Единое воспитание есть подлинный творец добрых нравов, чрез него вкус к добродетели привычка к порядку, чувствование изрядного чрез него отечественный дух, благородная (на истине и знании основанная) народная гордость, презрение слабости и всего прикрашенного, любовь к простоте и натуре». М.И.Демков (1859-1935 гг.), написавший ряд учебников для учительских институтов, тесно связавший свою жизнь с подготовкой учителей, писал о том периоде так: «Св. Дмитрий Ростовский и И.Т.Посошков прекрасно разрабатывают нравоучительные темы, но это люди старого закала и старых традиций. «Любовь выше всего», - вот основная тема св. Дмитрия в большинстве его проповедей. В своей Ростовской школе Св. Дмитрий являл образец истинного русского педагога, который за детей готов положить душу свою. Семейственность, простота отношений - вот характерные черты Ростов- Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» ской школы. Эти черты подчеркиваются, потому, что в то время командирство и суровые педагогические меры являются господствующими. Педагога И.Т.Посошкова тоже волнуют вопросы нравоучительства. «То бы наша полезная честь, - настаивает он, еже бы нам всех окрестных государств всякими добродетелями и добронравием превзыти», «Нам ни золотом, ни серебром, ниже накладными волосами подобает себя украшати, но благочестивою правою христианскою верою, книжным учением, грамматическим, и риторским и философским разумом». XIX веку пришлось только расширять и углублять вопросы, намеченные Древней Русью и XVIII веком. Конечно, в основном этот период в истории педагогики связывался с именем Ушинского. Однако, наше внимание не может не приковать к себе фигура Пирогова. По мысли Пирогова - главная задача воспитания - укоренять лучшие высшие человеческие убеждения. Люди невоспитанные действуют как попало, увлекаемые течением толпы (Не то ли мы видим в наше время?), то в одну, то в другую сторону, однако, убеждения имеет только тот, кто может с ранних лет укоризненно, порицательно смотреть на себя, любить правду, а не удобство, стоять за неё горой, быть непринуждённо откровенным и со сверстниками и с наставниками. Пирогов уделяет большое внимание необходимости воспитывать особым образом женщину, как равноправного члена общества, как жену и мать, гордую своим предназначением: «они женщины, ухаживая за колыбелью человека, учреждая игры его детства, науча его уста лепетать и первые слова и первую молитву, делаются главными зодчими общества. Краеугольный камень кладется их руками. Христианство открыло женщине её назначение». В России была запрещена законодательно эксплуатация женского и детского труда в ночное время, эксплуатация труда малолетних, произведена регулировка условий найма, учреждение фабричной инспекции для контроля законов о выполнении требований охраны труда только в первый период царствования императора Николая II (1894-1904 гг.). Уж о каком уровне грамотности может идти речь! «Труднее всего было бы определить культурный уровень русского народа. Если измерить его одними внешними признаками, числом учебных заведений, числом учащихся и их соотношением с общей численностью населения, было бесспорно, что большинство европейских государств в этом отношении опередило Россию. К 1894 году в девяти русских университетах обучалось 14.327 студентов; вместе со специальными высшими учебными заведениями (техническими, военными, художественными и т.д.) оно достигало 25.-30.000 человек. В средних учебных заведениях (их было около 900) обучалось 224.000 человек (из них в женских 75.500). В низших учебных заведениях всех видов (около 72.000) обучалось 3.360.000 детей. Учащиеся составляли, т.о. немного менее 3 % общей массы населения). Приведём данные из «Медицинского отчёта по временному Мелиховскому участку за 1892 год» А.П.Чехова: «Из школ моего участка мне приходилось наблюдать только одну - в селе Крюкове. Об её жалком состоянии я уже имел честь докладывать Совету. Теснота, низкие потолки, неудобная, унылая железная печь, стоящая посреди классной комнаты, плохая старая мебель; вешалки для верхнего платья за неимением другого места устроены в классной комнате; в маленьких сенях спит на лохмотьях сторож и тут же стоит чан с водой для учеников; отхожее место не удовлетворяет даже самым скромным требованиям гигиены и эстетики. Учитель с женой помещается в одной небольшой комнате. Сарая при школе нет». Так выглядела низшая ступень начальной школы в сёлах центральной полосы России. Для азиатских стран такой процент учащихся, как в России, казался бы вообще огромным. (В странах обязательного всеобщего обучения учащиеся составляют около 10 % населения). В комментариях к этому положению С.Ольденбург пишет, что в общем 3 % имелись в земских губерниях и вообще в Европейской России; (свыше - около 6 % - только в трех Прибалтийских губерниях). В 1898 году в газете «Крымский курьер» появляется публицистическая заметка А.П.Чехова под названием «Голодающие дети», в которой он пишет: «Большая часть Самарской губернии постигнута в нынешнем году таким же тяжелым неурожаем, как и в памятном для русского общества 1891 году. К недостатку хлеба для продовольствия присоединяется крайний недостаток корма для рабочего и домашнего скота. Наступившее народное бедствие особенно угрожает детям, организм которых требует более нежной и питательной пищи. Между тем значительная часть детей, по правилам правительственных и земских продовольственных ссуд даже вовсе не исключается из числа членов семей, имеющих право на эти ссуды». В 1891 году в Самаре был образован Частный кружок по оказанию помощи детям крестьян Самарской губернии; он прилагал свои усилия к обеспечению продовольствия малолетних детей в пределах названной губернии. Деятельность его нашла сочувствие среди обширного круга частных лиц, а также учреждённых тогда «Особого комитета наследника цесаревича» и «Комитета великой княгини Елизаветы Фёдоровны». Помощь детям в 1891 году при посредстве сельских учительниц, земских врачей, священников Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» и членов сельских попечительств Красного Креста была организована в 24-х селениях, причём дети получали главным образом молоко, пшено и пшеничный хлеб. Благодаря этому, кружок имел возможность прокормить более трёх тысяч детей, выдать свыше 412 000 детских обедов, не считая пособия матерям, кормящим грудью. Краткие отчёты о деятельности Кружка будут помещаться в газетах; общий отчёт будет разослан всем участвовавшим в сборе пожертвований. Думаем, что наши читатели, особенно те из них, которые имеют детей, откликнутся на призыв Самарского кружка и окажут ему посильную поддержку и тем, быть может, спасут не одну детскую жизнь. Всякая, даже очень скромная помощь будет принята с большою благодарностью. Пожертвования принимаются в редакции «Крымского курьера»....» далее указывается адрес самого А.П.Чехова. А.П.Чехов являлся уполномоченным Правления Ялтинского благотворительного общества, и многих других. А.П.Чехов занимался также сбором средств в пользу голодающих Казанской губернии, больных, прибывающих в Ялту, среди которых были и дети. Эта сторона деятельности А.П. Чехова долгое время оставалась неизвестной, в прижизненных собраниях трудов А.П.Чехова эти заметки и обращения к общественности никогда не были опубликованы. Однако имелось свидетельство Председателя благотворительного кружка, служащий самарского губернского земства (1898-1899 гг.), зафиксированное в воспоминаниях А.С.Пругавина: «В 1898-1999 г. Среднее и Южное Поволжье было поражено почти полным неурожаем хлебов и трав.. .Мы рассылали составленные нами воззвания разным лицам и учреждениям, приглашая их к пожертвованиям в пользу голодающих и в то же время организуя помощь на местах... особенно горячо и сердечно отнесся к этому делу живших тогда в Ялте, на даче г-жи Иловайской, Ан. Павл. Чехов». Как видим, до революции помощь детям в основном, оказывала общественность. Уместной представляется цитата В.Пикуля, приведенная в романе «Крейсера»: «Словно усиливая позор царизма, японцы собрали анкетные данные о почти поголовной безграмотности пленных солдат, едва умевших расписаться, и эта позорная статистика была опубликована в иностранной печати, наделав страшный переполох в министерских кругах Петербурга». Речь идет о Русско-японской войне 1904 года. Цифра, отражающая количество грамотных, приведённая в работе Ольденбурга, резко понижалась на Кавказе (1,7). До революции свыше половины учебных заведений Кубанской области являлись казачьими, то есть дети, не принадлежащие к казачьему сословию, с большим трудом могли получить образование. В основном, образование давали церковно-приходские школы, на Северном Кавказе их было около 650. На Северном Кавказе очень сильна была связь церкви и образования, поэтому все материальные и культурные ценности, созданные человеческим стремлением к совершенству одухотворялись особенно. Сильно было стремление к образованию, которого многие не могли получить в силу бедности, особенностей уклада казачьей жизни и обездоленности. Однако, с приходом Советской власти задача всеобщего образования нашла отклик в душах местного населения. В России до революции особым почётом пользовались люди, не столько богатые, сколько те, кто тратил деньги на цели благотворительности. В Екатеринодаре такими уважаемыми людьми были представители крупной торгово-промышленной буржуазии, - Тарасов, Дицман и другие. В 1906 году благодаря заботам Ивана Николаевича было построено убежище для беспризорных детей школьного возраста. Для этого убежища он выделил долю в 695 рублей, долг устроителей убежища взял на себя город, «благодаря содействию и гуманному отношению к убежищу городского головы И.Н.Дицмана и гласных думы». В 1907 году на средства торгово-промышленной буржуазии было построено убежище для беспризорных детей. Купцы Н.Л.Тарасов, Г.А.Тарасов, И.Н. Дицман и другие являлись членами благотворительного попечительского комитета и постоянными жертвователями, на средства коих приют существовал. Для нас имя И.Н.Дицмана памятно ещё и потому, что он пожертвовал средства для общественного «политехникума», на основе которого вырос нынешний Кубанский государственный технологический университет; он охотно жертвовал средства для нужд народного образования. В 1913 году в Санкт - Петербурге открылся всероссийский учебный съезд. Учительская масса не проявила никаких склонностей к политическим дебатам, большое внимание было уделено воспитанию добродетелей в воспитанниках. В силу исторических причин далеко не все дети могли получить вообще какое-либо образование. Перед Октябрьской революцией в стране насчитывалось до 2,5 млн. нищих и беспризорных де. Однако, в связи с последующими событиями в стране, - Гражданской войной, последствиями империалистической войны, контрреволюцией количество детей-сирот, беспризорников, неизмеримо возросло. Гибель родителей от эпидемий, распад семей, потеря родителей в эвакуации, массовые Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» переселения в город из деревень, - всё это ежегодно лишало сотни тысяч детей нормального уклада жизни. В рассматриваемой проблеме есть ещё один аспект, - младенческая смертность, которая в начале века характеризовалась крайне высокой степенью смертности детей до 1 года, именно это являлось причиной высокой смертности по России в целом. В 1901 г. доля умерших в этом возрасте составляла 40,5 %. К концу десятилетия она стала снижаться и снизилась к 1910 году до 38%. В этот период показатели России превышали показатели развитых стран почти в 1,5-3 раза. В 1901 году коэффициент смертности в России был - 297,8%, в то время как в Норвегии - 93%. Основные причины смертности - желудочно-кишечные и инфекционные заболевания, болезни органов дыхания. Из 11 786 детей, умерших в Петрограде в 1907 году, 35,8% умерло от желудочно-кишечных заболеваний, 21,1% от врождённой слабости, 18,1% от катарального воспаления лёгких и дыхательных путей, от инфекционных заболеваний - 11%.В России, подчеркнём, - отсутствовало законодательство об охране материнства и детства. Однако стремление к преодолению множественных актуальных проблем не отметить нельзя. Отметим огромную помощь «гражданского общества» в открытии школ и училищ на Кубани. К.В. Россинский, известный кубанский просветитель, в июле 1803 года был переведён в черноморское казачье войско «к общевойсковому собору в …духовное правление присутствующим». А ровно через месяц он был на открытии в Екатеринодаре первой школы, а затем начал сбор денег на открытие уездного училища. К 1806 году сумма собранных средств составила 3339 рублей, а к середине декабря, ко времени официального открытия училища - 10 тыс. рублей. С этого момента в Черномории началось систематическое учение». С этого момента он открыл десять приходских училищ в куренных селениях Черноморского казачьего войска и кроме того, екатеринодарское духовное училище. Следует отметить, что этот подвижник содержал за свой счёт 12 учеников. От церквей и куренных обществ К.Россинский добивается предоставления бесплатных помещений для школ. Нельзя сказать, что делал всё это подвижник от того, что был богат. Учительскую специальность во все времена отличали низкие заработки и чины. Архивные дела, иллюстрирующие статью С.А.Трёхбратовой, свидетельствуют о хлопотах, связанных с чинами для учителей, «о повышении их скудного жалования, об отпуске учителям денег на дрова, свечи, квартиры, о бесплатной выдаче бумаги и чернил от училища» . ПРИМЕЧАНИЕ 1. Антология по истории педагогики в России (первая половина XX века) [Текст]/ А.В. Овчинников, Л.Н. Беленчук, С.В. Лыков. - М: АСАDЕМ1А, 2000. - С. 25-40. 2. Демков, М.И. Курс педагогики [Текст]. - М„ 1918. - 4.2. - С.71. 3. Коринфский, А. Народная Русь [Текст]. - М.: Белый город, 2006. - С. 547. 4. Коринфский, А. Народная Русь [Текст]. - М.: Белый город, 2006, - С.31. 5. Куценко, И.Я. Революция и культура. Очерк истории борьбы партийных организаций северного Кавказа за осуществление культурной революции в 1918 - 1932 годах [Текст]. - Краснодар: Краснодар, книжное изд-во, 1973.-С.107-130. 6. Ольденбург, С.С. Царствование Императора Николая П.[Текст] - Т. 1. - Белград, 1939. - Гл. 1. - С.2932. 7. Трёхбратова, С.А. Кубанская школа и учительство (XIX) [Текст]/ Синергетика образования: Межвузовский сборник научных трудов. - Вып.2. - С. 200-204. 8. Чехов, А.П. Голодающие дети [Текст]// Чехов А.П. Сочинения.в 16-ти томах. - Т. 16. - С.363-364. 9. Чехов, А.П. Медицинский отчёт по временному Мелиховскому участку за 1892 год [Текст] // Чехов А.П. Сочинения. - Т. 16. - С.358. 10. Чехов, А.П. Сочинения в 18 томах.[Текст] - Т.16. - С.549.

Введение

Декреты «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» от 18 декабря 1917 г. и «О расторжении брака» от 19 декабря 1917 г. ознаменовали собой начало новой эпохи в отечественной семейной политике. Основное изменение состояло в отстранении Церкви от решения вопросов заключения и расторжения браков и ведения книг состояния и передача этих функций государству.

Как известно, основа семейной политики любого государства — это закон, правовые нормы. Однако, «отношения семейные, т. е. супружеские и родственные, по натуре своей физико-нравственного свойства, и возникают, равно как и существуют, помимо всякого права» , поэтому регулирование брачно-семейных отношений сложно уже в силу двойной природы брака — нематериальной и материальной его сторон.

В дореволюционной России эти области были поделены между Церковью и государством.

Семейное право дореволюционной России прошло долгий путь развития и выросло из русского обычного права, византийских светских законов, церковного права и европейского законодательства.

В статье мы попытаемся:

• сравнить доли участия Церкви и государства в семейной политике Российской империи начала XX в.;
• выявить принципы семейной политики того времени, какие меры принимались государством и Церковью для решения поставленных задач;
• определить, достигала ли семейная политика в царской России своих целей.

История вопроса

В XIX — начале XX в. вопросами семейной политики интересовались ученые-правоведы, историки, философы, писатели, церковные, общественные и государственные деятели:А. И. Загоровский, М. Ф. Владимирский-Буданов, С. В. Пахман, К. А. Неволин, Д. И. Мейер,К. П. Победоносцев, В. И. Сергеевич, В. И. Синайский, Г. Ф. Шершеневич, А. Д. Способин,С. П. Григоровский, А. Л. Боровиковский, Л. Н. Толстой, В. В. Розанов, И. В. Гессен, Н. С. Суворов,А. А. Дернов, Е. Е. Голубинский, Н. Л. Дювернуа, Л. И. Петражицкий и многие другие.

Большой исторический материал был накоплен Н. М. Карамзиным, М. М. Щербатовым,В. О. Ключевским, С. М. Соловьевым, И. Е. Забелиным, М. М. Богословским.

В советское время интерес к брачно-семейному законодательству Российской империи, конечно же, упал, т. к. оно строилось на понятиях, принципиально отличных от утопических идей о семье и браке. Теоретики марксизма-ленинизма опирались на работы Платона, Т. Мора, Т. Кампанеллы, Р. Оуэна, Ш. Фурье, А. Бебеля, Д. Вераса, К.-А. де Сен-Симона, в которых вопросам семьи в будущем идеальном обществе уделялось большое внимание.

В этот период к исследованию семьи до революции 1917 г. ученые подходили в основном с этнографических либо с чисто исторических позиций, занимаясь типологией древнерусской семьи и проблемами определения статуса супругов. Имеются в виду работы Б. А. Рыбакова,Б. Д. Грекова, И. Я. Фроянова, С. В. Юшкова, В. Л. Янина.

Современные исследователи, как правило, рассматривают большие исторические периоды в развитии института брака в России. В последние годы появился ряд работ и учебных пособий, посвященных правовому регулированию семейных отношений в досоветской России, в которых рассматривается период конца XIX — начала XX в. Тем не менее, несмотря на наличие трудовА. М. Нечаевой, М. В. Антокольской, Н. С. Нижник, А. Ю. Колинько, этот период остается одним из наименее разработанных.

Демографы также уделяют мало внимания семейной и демографической политике дореволюционной России начала XX в., их интересуют исключительно вопросы брачности, рождаемости, смертности, реже — миграции населения. Семейной политикой данного периода сейчас занимаются прежде всего историки и даже математики — Б. Н. Миронов, Ю. М. Гончаров,С. А. Нефедов.

Государство и Церковь

Чтобы составить представление о семейной политике Российской империи начала XX в. следует сперва рассмотреть, каким установлениям подчинялась жизнь дореволюционной семьи. Каковы были доли участия Церкви и государства в семейной политике, кто брал на себя главную функцию регулирования норм семейного права? И сильно ли отличался закон от применения его на практике, исполнялся ли он?

Под семейной политикой обычно подразумевается комплекс мер, направленных на поддержку и защиту семьи, создание условий для реализации её функций. Однако важно отметить, что при обращении к семейной политике дореволюционной России мы не можем использовать это понятие современной науки, не расширив его: семейная политика в то время также была нацелена на сохранение традиционных семейных ценностей, исторически сложившихся условий жизни семьи, её автономности (независимости семьи от государства).

В статье мы будем в первую очередь опираться на издание «Свода законов Российской империи» (далее «Свод») , куда в X том — «Свод законов гражданских» — вошло семейное право, а в добавленный позже XVI том — гражданское судопроизводство.

Первое издание «Свода» в пятнадцати томах вышло в 1832 г. под редакцией М. М. Сперанского, туда были сведены все нормы, извлеченные из ранее действовавших актов. Хотя «Свод» был создан для удобства, он получил высочайшую конфирмацию и тем самым приобрел статус закона .

До 1832 г. специального кодекса гражданского права в России не было. Издание «Свода», регулярно дополнявшегося новыми нормами, оставалось главным источником гражданского права вплоть до конца правления Николая II .

Согласно закону, в Российской империи гарантировалась свобода вероисповедания (I, ст. 67, 81; X, ст. 90) , тем не менее основной религией было православие (I, ст. 62). Императором могло быть лицо только православного исповедания (I, ст. 63), и он являлся верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры и блюстителем правоверия (I, ст. 64).

«В этих статьях наших законов оставляется за Государем Императором церковное верховенство по отношению к господствующей религии» . Однако «права самодержавной власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической и обрядовой её стороны» .

Тем самым подчеркивалось, что Церковь занимала подчиненное положение в государстве, однако её законы оставались непреложными и для самого царствующего монарха. Именноглава государства служил защитником и опорой православия, хранителем традиций, а его семья — образцом семейного союза.

Правовые понятия о браке и семье сложились в России главным образом на основе византийского светского и церковного права. В свете этого традиционные семейные ценности опирались на христианские понятия, брак рассматривался правом как «акт религиозный по преимуществу» .

Правоведы были единодушны в том, что

«Свод гражданских законов <…> отсылает к определениям церковного права и тем как бы признает, что брак есть учреждение, которое столько же, если не более, относится к каноническому праву, сколько и к праву гражданскому» .

Жизнь дореволюционной семьи подчинялась в большей степени установлениям Церкви, без участия Церкви не проходило ни одно важное событие в семье. Именно Церковь регистрировала рождения и смерти, заключение (X, ст. 25–33) и расторжение (X, ст. 37–561) браков, вела статистику (X, ст. 28, 34, 35, 78).

Так на начало XX в. выглядело свидетельство о записи в метрическую книгу о рождении подданного Российской империи, выдаваемое духовной консисторией. Сами книги хранились в приходских церквях. Свидетельство заверялось несколькими уполномоченными лицами консистории, прикладывалась печать, уплачивался гербовый сбор. (Фото из архива авторов.)

В то же свидетельство при необходимости вносилась запись о дате и месте венчания первым и последующими браками (если они имели место), что заверялось уже печатью церкви, в которой совершалось бракосочетание. (Фото из архива авторов.)

Вопросами брака и развода занимались духовные суды (X, ст. 24, 33, 38, 73), кроме случаев, подлежащих ведению гражданских или уголовных судов (X, ст. 24, 33, 53). (Здесь надо пояснить, что суды гражданские занимались исключительно имущественной стороной брака.)

Законы о браке повторяли евангельские заповеди. Согласно «Своду» супруги обязаны были жить вместе (X, ст. 103), ср.:

«…да прилепится [муж] к жене своей» (Мф. 19, 6) .

Поддержка супругами друг друга в их совместной жизни была возложена на них самих, а не на государство, Церковь или какой-либо общественный институт (X, ст. 106, 107), ср.:

«Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6, 2).

В основе закона лежали христианские идеи, ибо супруги-христиане не только «одна плоть», они близки друг другу и по духу, «близки Кровию Христовою» (Еф. 2, 13):

«Муж обязан любить жену свою как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять её недостатки и облегчать её немощи» (X, ст. 106).

«Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении» (X, ст. 107).

Известный канонист Н. А. Заозерский довел эти положения права до их логического завершения, соглашаясь с позицией видного швейцарского правоведа и государственного деятеля И.-К. Блюнчли в том, что:

«1) религия, поколику она не есть продукт государства, то и по существу своему независима от него; 2) религия исполняет человека божественным духом и соединяет бессмертную душу с Богом.

Посему она никаким образом не есть какое-либо отношение человеческого права, но по существу своему принадлежит вечному и духовному царству, о котором Христос сказал, что оно не от мира сего» .

Брачный союз, таким образом, выступал в глазах верующей части населения как этап к вечной жизни в ином мире, считался священным и нерушимым; ср.:

«…что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 16, 6).

«Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19, 9).

Однако важно подчеркнуть, что на практике многие гражданские законы не выполнялись или «обходились». К началу XX в. общество секуляризировалось, а суды часто выносили мягкие приговоры.

Например, в законе говорилось, что «родители не имеют права на жизнь детей, и за убийство их судятся и наказываются по уголовным законам» (Х, ст.170), однако известно, что «в 1910-е гг. только в Москве совершалось около 10 тысяч абортов в год. Менее 1% женщин, сделавших аборт, предстали перед судом, причем в 75% случаев они были оправданы» . Историей зафиксировано множество подобных примеров.

Тем не менее, когда государство пыталось совершенствовать семейное законодательство, чтобы, например, укрепить правовой статус наименее защищенных членов общества, оно сталкивалось с недовольством консервативно настроенного большинства. Подданные Российской империи, согласно свидетельству многих историков, были привержены сохранению традиционного уклада жизни и патриархальных ценностей, любые новации рассматривали как посягательство на автономность семьи.

Уже к началу XX в. некоторые правоведы (например, А. И. Загоровский) стали полагать, что семейные отношения в значительной степени публичны , уже в меньшей степени руководствуясь нравственно-религиозными соображениями, а сообразуясь с естественным порядком вещей.

Однако историками права признавалось, что семейные отношения —

«по существу своему чужды сфере гражданского права. Сам граф Сперанский чувствовал, что понятие об отношении слишком шатко, чтобы основать на нем систему права, и заменил его понятием о союзе » .

Союз предполагает совершенно иной уровень отношений, нежели имущественные. Можно добавить, что Церковь считает брак, подразумевая особую его природу, таинством .

В результате к началу XX в. брачное законодательство сохранило в нетронутом виде строгую нравственно-религиозную основу законов о личных отношениях супругов, а либеральные правоведы добились множества уступок в сфере имущественных отношений супругов.

С ростом имущественных прав увеличивались и права личности, однако процесс этот к началу XX в. только начинался .

К вышесказанному важно добавить, что

«русская церковь не играла и не стремилась играть той роли, которую играла западная церковь. Русские монархи никогда не испытывали на себе влияния папских булл, и православная церковь всегда оставалась подчиненным учреждением в государстве. Это сознание своей зависимости от государства церковь наблюдала и в деле брака» .

Ещё при Петре I церковь превратилась в один из органов государства и с тех пор не воспринималась отдельно от него. Но, несмотря на то, что в начале ХХ в. она слабо справлялась с отведенной ей функцией защиты и регулирования семейной жизни, несмотря на отсутствие цельной позиции и политики внутри самой Церкви, она (возможно, неосознанно) выполняла ещё одну очень важную роль — сдерживала вмешательство государства в жизнь семьи. И нельзя сказать, что государство не стремилось занять место Церкви в жизни семьи (взять контроль на себя), такие попытки делались.

В наше время семья ослаблена, она деструктурирована (вместо полной семьи получила распространение неполная), потеряла автономию и целиком зависит от государства. «Бу фера» в виде нравственно-религиозных ценностей между ней и государством нет. Нет традиционных нравственных ориентиров и в сознании большинства людей. То, что раньше запрещалось и наказывалось (например, прелюбодеяние и блуд), многими уже считается в порядке вещей.

Это не означает, что в императорской России все было гладко — далеко не так. Однако демографические последствия утери традиционных семейных ценностей и автономии семьи мы уже начали ощущать.

Семья и нравственность

Некоторые правоведы конца XIX — начала XX в. выделяют не только религиозную, но и нравственную основу как основополагающую в семейном праве. Например,А. И. Загоровский выделял пять «элементов брака»: естественный (физиологический), нравственный (этический), экономический, юридический и религиозный .

В «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона приводится определение права в одном из курсов Регельсбергера:

«Правовой порядок есть произведение человеческого духа… продуктзаложенного в людей нравственного побуждения к порядку в совместной жизни и образующегося в обществе разумного понимания жизненных отношений, моральной, экономической и социальной цели этих отношений. Право есть разумно-нравственное регулирование общественной жизни».

Под нравственностью мы также понимаем принятие на себя ответственности за свои поступки. Подразумевается, что нравственность основана на свободной воле, поскольку нравственным может быть только свободное существо. Следовательно, мы признаем, что нравственность есть внутренняя установка индивида действовать согласно своей совести и/или согласно своим принципам.

Законы в Российской империи, как мы увидим ниже, были достаточно жесткими и регулировали в том числе и внутренний распорядок жизни в семье. Однако важно подчеркнуть, что, при всей кажущейся жесткости, во многих случаях они оставляли возможность для нравственного выбора человека.

Супруги

Характер личных отношений между супругами находится в тесной зависимости от общего культурного состояния народа, его исторических и национальных особенностей. Не являлась исключением и Российская империя.

В «Своде» были зафиксированы взаимные и особенные права и обязанности супругов.

К взаимным относились:

• взаимное право и обязанность исполнения каждым супругом супружеского долга;
• обязанность взаимной супружеской верности;
• обязанность взаимопомощи, взаимной поддержки, материальной и моральной;
• обязанность совместной жизни супругов.

Все эти обязанности, зафиксированные в законе, были направлены на укрепление института брака и стимулирование рождаемости.

Муж имел следующие особые права:

• он считался главой семьи;
• он имел право требовать, чтобы жена следовала за ним при перемене им постоянного места жительства;
• он имел право требовать от жены деятельности как хозяйки дома;
• он имел право требовать, чтобы жена не нанималась на работу без его согласия.

Особые права жены таковы:

• право на фамилию мужа;
• право на все права и преимущества состояния мужа;
• право на получение содержания от мужа;
• право на охрану и защиту со стороны мужа.

Согласно «Своду» (X, ст. 107), главой семьи был муж, поэтому для регулирования и защиты общих интересов он имел решающий голос и наделялся особыми правами: например, жена и дети не могли устроиться на работу без согласия мужа (X, ст. 2202). По смерти отца все права родительской власти принадлежали исключительно матери.

Муж передавал своей жене более низкого сословия все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином или званием (X, ст. 100), был обязан любить её и жить в согласии со своей женой, уважать, защищать и содержать её в соответствии со своими возможностями (X, ст. 106).

Жена не теряла права именоваться по званию мужа, даже если он был лишен всех прав своего состояния (X, ст. 101). Жена была обязана повиноваться своему мужу, пребывать к нему в любви и почтении, быть хозяйкой дома (X, ст. 107).

Законодательство признавало наличие тесной нравственной связи между супругами, поэтому, согласно Уставу гражданского судопроизводства, во избежание внутренней борьбы между долгом и привязанностью к супругу у них было право не свидетельствовать друг на друга в суде (XVI, ст. 371, п. 4).

Взаимная поддержка супругов, указанная в законе, представляла собой разделение труда по полу: муж содержал семью, а жена вела домашнее хозяйство.

Русское дореволюционное законодательство ставило своей задачей любой ценой сохранить брак, поэтому оно было самым жестким в Европе в вопросе совместного проживания супругов. Раздельное проживание супругов при отсутствии для этого законных оснований запрещалось, равно как и написание договоров, предусматривающих раздельное проживание (X, т. 103, 1529, п. 1).

Имущественные отношения были построены на началах раздельности , поэтому заключение брака не влекло за собой установления общности супружеских имуществ (X, ст. 109) и каждый из супругов сам распоряжался своей собственностью (X, ст. 114).

Супруги могли брать кредит друг у друга (X, ст. 117), передавать свое имущество друг другу (X, ст. 116), однако, чтобы распоряжаться имуществом другого супруга, надо было иметь акт, удостоверяющий право делать это (X, ст. 115).

В имущественной сфере наблюдалось полное равноправие супругов, которое сложилось лишь к XVIII в., однако это не соблюдалось в деревне даже в начале XX в., к примеру, по отношению к приданому, которое было важным элементом семейной жизни. В реальной жизни имуществом распоряжался чаще муж и, зная, что приданое жены, которое, по сути, являлось вкладом в семейный бюджет, ему не принадлежит (X, ст. 110), мог тратить его по своему усмотрению.

Необходимо также отметить, что полное имущественное равноправие было невозможно, т. к.очень сложно разграничить расходы внутри семьи, особенно если супружеская пара имела детей.

Поскольку и Церковь, и государство во всех случаях старались сохранить семью, то развод не поощрялся и был крайне затруднен.

Согласно «Своду», развод допускался только в трех случаях:

• доказанное прелюбодеяние одного из супругов или его неспособность к брачному сожитию (X, ст. 45, 47–49);
• лишение одного из супругов всех прав состояния и его ссылка в Сибирь (X, ст. 45, 50, 52, 53);
• безвестное отсутствие одного из супругов дольше 5 лет (X, ст. 45, 54, 56).

В каждом из этих случаев к разводу не принуждали, он оставался на усмотрение второго супруга и зависел только от его желания. Перед супругом осужденного вставал выбор: последовать в Сибирь и поддержать пораженного в правах или остаться и получить развод (X, ст. 50), продолжить жить с супругом, виновным в заключении второго брака при существовании нерасторгнутого первого или подать прошение о разводе (X, ст. 40).

Родители и дети

По воззрениям той эпохи, дети находились в естественной зависимости от родителей . Следствием этой зависимости являлись права родителей, с которыми были неразрывно связаны обязанности, т. к. родительская власть существовала не только ради интересов родителей. Она была направлена на защиту детей, а целью родителей было дорастить ребенка до времени, когда он сможет позаботиться о себе сам.

Дети имели следующие права:

• право на получение фамилии отца;
• право на получения прав состояния отца;
• местом жительство несовершеннолетних детей являлся родительский дом;
• право на причисление к вероисповеданию родителей;
• право на содержание со стороны родителей;
• право на защиту, в том числе в суде, со стороны родителей;
• право на получение воспитания и образования.

В дореволюционной России удовлетворение потребностей детей было возложено на родителей, однако и государство старалось поддержать детей. В «Своде» четко прописаны права и обязанности родителей по отношению к детям.

Отец передавал детям свою фамилию (X, ст. 125, 132) и, согласно «Своду законов о состояниях», — права состояния (т. IX, ст. 39, 502, 536, 541, 710, 1015), причем повышение состояния родителей, по общему правилу, было в пользу детей, а понижение не влияло на их положение: лишение прав состояния не распространялось на детей, рожденных или зачатых до осуждения и лишения прав состояния (IX, ст. 11).

Закон был настолько снисходителен к детям, что, согласно «Своду законов о состояниях», если отец получал чин или награждался орденом, дающим право на дворянство уже после смерти (по неведению о ней при награждении), то дети в обоих случаях становились дворянами (IX, ст. 42, 43).

В «Уставе о паспортах» отмечено, что до достижения совершеннолетия дети были обязаны жить с родителями (XIV, ст. 11). В этом отношении закон старался не разлучать детей с родителями, даже если те — преступники: согласно «Уставу о ссыльных», если супруг осужденного следовал в ссылку вместе с ним, то и дети отправлялись с ними, если в живых был только осужденный супруг и общество или родственники не брали детей на попечение, то они следовали за родителем (XIV, ст. 195–201).

Родители были обязаны содержать несовершеннолетних детей : давать им пропитание, одежду и воспитание по своим возможностям (X, ст. 172).

Также родители должны были дать детям хорошее нравственное воспитание (семейное или общественное) (Х, ст. 173), после чего определить сыновей на службу или в промысел, а дочерей — выдать замуж (Х, ст. 174).

Согласно «Уставу гражданского судопроизводства», родители являлись представителями детей в суде (XVI, ст. 19) и могли подавать иски в случае обиды детей (X, ст. 175).

По закону родители не имели прав на жизнь детей и за их убийство подвергались уголовной ответственности (X, ст. 170), таким образом, законодательно аборты были запрещены.

Родительская власть распространялась на детей обоего пола и любого возраста (X, ст. 164) и ограничивалась лишь при поступлении детей в общественное училище или на службу и вступлением дочерей в замужество (X, ст. 179). Прекращалась она только после смерти родителей или при лишении их всех прав состояния, если дети не следовали за ними в место ссылки (X, ст. 179).

В статье 165 «Свода» сказано, что для исправления строптивых и неповинующихся детей родители имеют право применять «домашние исправительные меры». Если они оказались безрезультатными, родители вправе за неповиновение, развратный образ жизни и другие пороки детей, не состоящих на государственной службе, заключать их в тюрьму и приносить на них жалобы в судебные органы.

В этом случае перед родителями вставала нравственная дилемма, которую разрешали, исходя из собственных представлений о добре и зле. На практике, даже если родители и обращались в суд с просьбой о заключении кого-либо из своих детей в тюрьму, их просьбы практически никогда не удовлетворялись .

Дореволюционное законодательство не оставляло без внимания злоупотребления родительской властью и преступления по отношению к детям со стороны родителей, однако для государства защита целостности брака и интересов родителей была важнее. Предполагалось, что отец, движимый христианскими идеалами, не будет злоупотреблять своей властью.

Родители не могли принуждать детей к участию в противозаконных деяниях (X, ст. 169).

Если же родители вовлекали их в свои преступления посредством употребления своей власти или внушений, то, согласно «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных», они подвергались за это «высшей мере наказаний или взысканий», установленной законом для таких преступлений, даже если они не участвовали в них сами (XV, ст. 1587).

За злоупотребление властью родители и опекуны подвергались лишению некоторых прав, заключению в тюрьму на срок от 8 до 16 месяцев, а христиане предавались ещё и церковному покаянию (XV, ст. 1476).

За умышленное развращение нравственности детей, сводничество родители подвергались наказанию от заключения в тюрьму (на срок до 4 мес.) до лишения всех особенных прав и заменившим ссылку на житье в Сибирь наказаниям (Собрание узаконений 1900, № 67, ст. 1583, 993, 998).

За причинение вреда здоровью и умственным способностям детей родители приговаривались к наказаниям, увеличенным на две степени по сравнению с обычными наказаниями (XV, ст. 1492).

За преднамеренное убийство беременной женщины полагалось наказание от 15–20 лет до бессрочной каторги (XV, ст. 1452).

Мы видим, что родители ни при каких обстоятельствах не лишались своей власти над детьми, что было не всегда разумным. Правительство осознавало необходимость реформ в этой сфере, однако намерение изменить законодательство не было реализовано.

Обязанностей детей по отношению к родителям было меньше. Поскольку воспитание невозможно без послушания детей родителям, дети должны были почитать родителей и быть им послушными (X, ст. 179).

Согласно «Уставу гражданского судопроизводства», им запрещалось свидетельствовать против родителей в суде (XVI, ст. 371, п. 3).

Дети были обязаны содержать престарелых родителей (X, ст. 194) в соответствии со своими возможностями. Согласно «Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» несоблюдение этой обязанности влекло за собой заключение в тюрьму на срок до трех месяцев. (XV, ст. 143).

В законе также прописывалась защита родителей от посягательств детей. За убийство отца или матери полагалось самое суровое наказание: бессрочная ссылка в Сибирь на каторгу и заключение в остроге без права ослабления условий содержания; срок каторги ограничивался только неспособностью осужденного к труду по старости (XV, ст. 1449). За причинение вреда здоровью и умственным способностям родителей дети приговаривались к наказаниям, увеличенным на две степени по сравнению с обычными наказаниями (XV, ст. 1492).

В «Своде» рассмотрены четыре категории детей:

• законные дети;
• дети от браков недействительных;
• внебрачные дети;
• усыновленные дети.

Вопросы усыновления и опекунства достаточно сложны, поэтому мы ограничимся их кратким рассмотрением.

Дети, рожденные в браке, признанном недействительным, получали все права детей законных (X, ст. 131, п. 1) и оставались с родителем, невиновным в заключении незаконного брака (X, ст. 131, п. 2). Содержать ребенка обязаны были оба родителя, сообразно своим средствам (X, 131, п. 5). После смерти родителя, у которого оставался ребенок, или в случае лишения его родительской власти, дети, если не назначался особый опекун, переходили под родительскую власть другого родителя (X, ст. 131, п. 6).

Внебрачные дети становились законными и получали все права законных детей в случае брака их родителей (X, ст. 144, п. 1). Хотя прямо об этом нигде не говорится, внебрачные дети оставались с матерью и наследовали только имущество матери (X, ст. 132, п. 12).

Ребенка, не достигшего совершеннолетия, содержали оба родителя. В случае способности ребенка содержать себя самому или замужества (для дочери), родители могли прекратить содержание до наступления совершеннолетия (X, ст. 131, п. 5). Отец внебрачного ребенка был обязан содержать не только его, но и мать, если уход за ребенком лишал её возможности зарабатывать себе на жизнь (X, ст. 131, п. 6, 7).

Отец, содержащий внебрачного ребенка, имел право надзора за его содержанием и воспитанием (X, ст. 131, п. 10) и мог быть назначен его опекуном в предпочтительном порядке (X, ст. 131, п. 11).

Усыновлять детей дозволялось лицам старше 30 лет, старше усыновляемого не менее чем на 18 лет и имеющим общую гражданскую правоспособность (X, ст. 146), у которых не было собственных детей (X, ст. 146) и которые не были обречены на безбрачие по сану (X, ст. 145).

Усыновлять собственных детей можно было только при отсутствии собственных несовершеннолетних законных и узаконенных детей (X, ст. 150, п. 1).

Усыновлять детей-христиан дозволялось только христианам, а нехристиан — нехристианам (X, ст. 148). Это было сделано с целью защиты детей от принуждений со стороны приемных родителей сменить вероисповедание.

Для усыновления требовалось согласие родителей усыновляемого или его опекунов и попечителей, согласие обоих супругов-усыновителей и согласие самого ребенка, если он достиг 14 лет (X, ст. 149).

Усыновленный получал все права законных детей (X, ст. 156, п. 1).

Характерные черты русского семейного права

Русское законодательство уважало традиции и обычаи народов, проживавших на территории Российской империи, поэтому для разных губерний существовали разные законы, что было вызвано религиозными, культурными и географическими причинами.

Так, например, для природных жителей Закавказья возраст вступления в брак для лиц обоего пола, указанный в ст. 3 и 63, был ниже на 3 года.

Женам лиц православного вероисповедания, признанных пленными или пропавшими без вести в результате русско-японской войны, разрешалось подавать прошение о разводе по истечении всего двух лет (X, ст. 56, п. 1) вместо пяти.

Для Лифляндской, Эстляндской, Курляндской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской, Подольской губерний, природных жителей Финляндии, мусульман, лиц иудейского вероисповедания, буддистов действовали особые законы, касающиеся вступления в брак, прописанные с той или иной степенью детальности.

Можно утверждать, что дореволюционное семейное право было достаточно гибким, учитывало в первую очередь нравственно-религиозные отношения как основу поведения и взаимодействия людей, подчеркивало свободу выбора по многим нравственным вопросам.

Тем не менее, необходимо отметить, что некоторые правоведы заявляли о необходимости реформирования брачного права. Для этого имелись все возможности, однако помешала начавшаяся Первая мировая война.

Несмотря на кажущуюся статичность (некоторые положения сохранились с Соборного уложения 1649 г.) семейное право эволюционировало, и важность необходимых изменений осознавалась в том числе и правительством.

Примером может служить проект закона, предлагавшего разрешить раздельное проживание супругов, упомянутый А. И. Загоровским в своей книге .

Развод и раздельное проживание были болезненными вопросами. Государство стремилось всеми силами защитить целостность брака как института, однако при этом не всегда существовали возможности для соблюдения этого условия. Согласно проекту, супруги могли жить порознь в случаях жестокого обращения, тяжких оскорблений, некоторых болезней, развратной жизни, пьянства и мотовства одного из супругов.

В «Своде» отношения строились на основе разделения обязанностей и взаимного уважения членов семьи, основываясь во многом на идеях эпохи Просвещения .

Дореволюционные законы были рассчитаны на религиозных людей, следующих правилам, установленным Церковью.

К сожалению, нередко эти законы не соблюдались, т. к. далеко не все следовали евангельским заповедям. У многих отсутствовал внутренний нравственный контроль и они злоупотребляли своей властью. Кроме того, некоторые понимали и трактовали нормы закона по-своему и применяли их в соответствии со своими представлениями.

Выводы

Вопросам семейной политики в России начала XX в. уделялось большое внимание, к их обсуждению привлекались лучшие умы своего времени — не только государственные деятели, но и виднейшие ученые, мыслители, философы, историки, цивилисты.

Семейную жизнь регулировали два института: Церковь и государство. Церковь регулировала личные отношения, государство — имущественные. Оба института поддерживали традиционные семейные ценности.

Кроме того, Церковь защищала автономию семьи и не позволяла государству вмешиваться в жизнь семьи. Царская семья служила символом, образцом и опорой семейственности.

Брак рассматривался законом как комплексное явление, и признавались религиозная, нравственная, экономическая и юридическая составляющие брака.

Разделение обязанностей между супругами было четко прописано. Разделение ролей внутри семьи соответствовало традиционным представлениям. Родители имели широкие права и значительные обязанности по отношению к детям.

Однако необходимо отметить, что, несмотря на всю жесткость, закон старался, как в имущественном, так и в моральном плане, поддерживать наименее защищенных членов семьи — женщин и детей.

При этом закон был крайне гибок в вопросах материальной составляющей брака, а также учитывал географические, религиозные и другие различия.

Хотя дореволюционное русское законодательство в целом отставало от западноевропейского, в некоторых вопросах (например, право распоряжаться собственным имуществом в браке), оно опережало его.

Основной проблемой, с которой сталкивалось законодательство, было несоблюдение норм права, которое приводило к тому, что их потенциал не реализовывался полностью.

Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что семейная политика в дореволюционной России достигала своих целей — преобладали прочные брачные союзы, опиравшиеся на нравственные идеалы, семья была в основном независима от государства, поэтому решение вопросов, касающихся внутренней жизни семьи, было прерогативой самой семьи.

В заключение сделаем важное замечание о том, что перенимать законодательную базу той эпохи (как предлагается рядом правоведов, в частности А. Б. Зубовым) следует с крайней осторожностью, т. к. императорская Россия была аграрным государством. Консервативная патриархальная семейная политика была тогда наиболее уместна. В настоящее время образ жизни населения коренным образом изменился, поэтому перед принятием той или иной нормы необходим тщательный анализ последствий её применения.

Заозерский Н. А. Право Православной грековосточной русской церкви как предмет специальной юридической науки. М.: Типография М. Г. Волчанинова, 1888. С. 33. XVI т. — «Законы о судопроизводстве гражданском» — был добавлен в 1864 г. после судебной реформы. Здесь и далее римской цифрой обозначается том. Мейер Д. И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2000. С. 87.

Здесь и далее цитируется канонический перевод Библии, перепечатанный с издания Московской Патриархии (Библия. М.: Российское библейское общество, 1995).

Канонист — ученый, занимающийся церковным правом (jus canonicum ).

Bluntschli, Johann Caspar. Allgemeines Staatsrecht. 2 B. München: Literarisch-Artistische Anstalt der J. G. Cotta’schen Buchhandlung, 1857. S. 251–253. Цит. по: Заозерский Н. А. Право Православной грековосточной русской церкви как предмет специальной юридической науки. М.: ТипографияМ. Г. Волчанинова, 1888. С. 47.

Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. С. 181.

«Содержание отношений семейных в большинстве случаев дано самой природою, веления которой право только освещает и приноравливает к потребностям общества: в виду особой важности отношений семейных для общежития, предписания права, касающиеся их, имеют характер абсолютных, неизменных по частному произволу, норм, в противоположность отношениям имущественным, где частная автономия имеет полный простор. Поэтому нормы семейного права заключают в себе в значительной степени элемент публичный, тогда как нормы права имущественного запечатлены характером приватным» (Загоровский А. И. О причинах и последствиях потери автономности современной семьей на примере Америки великолепно рассказано у А. Карлсона в его книге «Общество — семья — личность: социальный кризис Америки». М: 2003. С. 49–57.

Загоровский А. И. Курс семейного права. М.: Гарант, 2003. С. 5.

Полная имущественная независимость супругов была новаторством, и в этом вопросе русское законодательство опережало европейское.

Загоровский. А. И. Курс семейного права. М.: Гарант, 2003. С. 220. Ряд основных сочинений эпохи Просвещения:

Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или о воспитании. Книга V // Избранные сочинения. Т. 1. М.: Государственное издательство художественной литературы. 1961. С. 547, 552, 563, 665, 660.

Гельвеций К.-А. Об уме. М.: Государственное социально-экономическое издательство. 1938. С. 19, 20.

Гельвеций К.-А. О человеке, его умственных способностях и его воспитании. М.: Государственное социально-экономическое издательство. 1938. С. 65, 313.

Гоббс Т. Основы философии. Сочинения в 2 т. Т.1. М.: Мысль, 1989. С. 365, 366.

Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Мысль. 2001. С. 139, 140.

Кенэ Ф. Естественное право // Избранные экономические произведения. М.: Издательство социально-экономической литературы. 1960. С. 331.

Кенэ Ф. Население // Избранные экономические произведения. М.: Издательство социально-экономической литературы. 1960. С. 180.

Кенэ Ф. Общие принципы экономической политики земледельческого государства и примечания к этим принципам // Избранные экономические произведения. М.: Издательство социально-экономической литературы. 1960. С. 495.

Юм Д. Трактат о человеческой природе. Т. 2. М.: Канон. 1995. С. 249.
Condillac, Étienne Bonnot de. Le commerce et le gouvernement considérés relativement l’un à l’autre: ouvrage élémentaire —
http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k87991x. P. 213–4 .

Holbach, Paul Henri Dietrich. Éléments de la morale universelle, ou Catéchisme de la nature. Paris, Hachette. 1973 (Reprod. de l"éd. de: Paris: G. de Bure, 1790.) P. 98, 99, 104–106, 110, 111.

Монтескье Ш.-Л. О духе законов или об отношениях, в которых законы должны находиться к устройству каждого правления, к нравам, климату, религии, торговле, и т. д., к чему автор прибавил новые исследования о законах римских, касающихся исследования, о законах французских и о законах феодальных. СПб.: Издание Л. Ф. Пантелеева. 1900. С. 56, 113, 226, 259, 260, 265, 414.

Локк Дж. Мысли о воспитании // Сочинения в 3 томах. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 306, 307, 412.

Локк Дж. Два трактата о правлении // Сочинения в 3 томах. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 179, 294, 297–300, 364.

Дворянская семья

Среди дворянства рано утвердилось правило женатым детям жить отдельно от родителей, благодаря чему среди них уже в XVIII в. безраздельно преобладала малая семья. Это объяснялось сначала обязательностью (до 1762 г.), а затем необходимостью государственной службы для всех совершеннолетних мужчин. Но внутрисемейные отношения как в составных, так и в малых дворянских семьях строились на тех же принципах: на иерархизме, всевластии главы семьи, на зависимости функций, прав и обязанностей члена семьи от пола и возраста, на господстве общих семейных интересов над индивидуальными, на приоритете роли, которую играет человек в семье и обществе, на слабой автономии семьи от общества и на огромном значении общественного мнения для семьи. Дети подчинялись родителям, жены -- мужьям. Это казалось необходимой и незыблемой основой общественного порядка. Известный русский историк XVIII в. И. Н. Болтин писал в 1788 г.: «Природа учинила жену, подвластную мужу. Давши жене равные права правам мужним в противность законов природы, превращается домашнее устройство в нестроение, тишина и спокойствие -- в молву и мятеж. <...> Хотеть сделать мужа и жену равными есть противоборствие порядку и природе, есть буйство, бесчиние, безобразие. <...> Государственная польза требует, чтобы жена была подчинена мужу; требует того польза сочетавшихся и польза их детей и домашних».

В дворянских, как и в крестьянских, мещанских и купеческих, семьях, а также в школах преобладало суровое отношение к детям, в большой чести были физические наказания. Подобное отношение к детям в период их воспитания и обучения в лучших сочинениях XVIII в. оправдывалось тем, что «детская натура по существу зла и что необходима усиленная борьба с заложенными в душе ребенка зачатками пороков», что дети, воспитанные в строгости, «более наклонны будут к добру». «Отец мой чрезвычайно был к детям своим строг и взыскателен, и я в жизнь свою ничего так не боялся, как гнева отца моего», -- засвидетельствовал В. Н. Геттун (1771--1848), родившийся на Украине в семье помещика и ставший впоследствии крупным чиновником. В воспитании «главным принципом было держать детей в черном теле», подтверждает Е. А. Сабанеева (1829--1889), выросшая в помещичьей семье среднего достатка. Известный писатель граф В. А. Соллогуб (1813--1882), вспоминая свое детство в богатой дворянской семье, говорит о том, что «в то время любви детям не пересаливали. <...> Их держали в духе подобострастия, чуть ли не крепостного права, и они чувствовали, что созданы для родителей, а не родители для них». Разумеется, в каждой семье дети росли и воспитывались по-разному, так, как казалось правильным их родителям. Существовали семьи, где детей баловали, предоставляя им большую свободу, но они были немночисленны -- общий дух времени откладывал свою печать на обращение с детьми в большинстве семей. Сказанное о трудном детстве в дворянских семьях как будто противоречит хорошо известным классическим художественным произведениям, имеющим автобиографический характер, таким как «Детство» Л. Н. Толстого (1852), «Детские годы Багрова внука» С. Аксакова (1856) и др. Но, как показал американский историк А. Уачтел, это были псевдоавтобиографии, в которых отражено не столько истинное положение детей, сколько дворянский миф о прошедшем золотом веке, когда все было прекрасно.

Телесные наказания применялись к детям и в дворянских семьях, преимущественно к мальчикам, но более всего в школах. Начиная с XVII в. и до 1860-х гг. телесные наказания считались главным воспитательным средством. О жестоких телесных наказаниях в Морском кадетском корпусе в конце XVIII--начале XIX в. пишет в своих воспоминаниях декабрист В. И. Штейнгейль: «Способ исправления состоял в истинном тиранстве. Капитаны, казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и безжалостнее сечет кадет. Каждую субботу подавались ленивые сотнями, и в дежурной комнате целый день вопль не прекращался. Один прием наказания приводил сердца несчастных детей в трепет. Подавалась скамейка, на которую двое дюжих барабанщиков растягивали виновного и держали за руки и за ноги, а двое со сторон изо всей силы били розгами, так что кровь текла ручьями и тело раздиралось в куски. Нередко отсчитывали до 600 ударов и более, до того, что несчастного мученика относили прямо в лазарет». В лучшей школе Петербурга 1830-х гг. -- Аннинском училище «кроме многих легких наказаний за леность и шалости, -- вспоминал его ученик В. Я. Стоюнин, -- пользовались и другими, более чувствительными -- обыкновенным сечением, карцером и сечением по ладоням. К двум первым прибегали редко, зато последнее было почти в ежедневном ходу». О широкой распространенности телесных наказаний говорят следующие данные. В 1858 г. в 11 гимназиях Киевского учебного округа из 4109 учеников телесному наказанию подвергся 551, или 13%, в одной гимназии -- даже 48% учеников.

Между матерями и дочерьми и между отцами и сыновьями было мало истинной любви и эмоциональной привязанности, преобладали отношения идентификации и руководства. В идеале -- брак по любви, в жизни -- по указанию родителей, которые, однако, принимали во внимание прежде всего семейные интересы и материальные выгоды и во вторую очередь -- склонности детей. В некоторых, в том числе переводных с французского языка, руководствах для женщин, которым русские дамы особенно доверяли, рекомендовалось: «...девица, желающая быть супругой, не должна опираться на столь слабый тростник, как страсть, любовь, отвергающую всякий порядок, обещающую земной рай своим слепым последователям». На первом месте при заключении брака находились не чувства или даже не интересы жениха и невесты, а интересы двух семей, поскольку брак являлся соглашением не двух человек --жениха и невесты, а двух семей, двух родов. Такой подход к браку был типичным для дворян, начиная от бедных и кончая титулованными и императорскими особами.

Но указ Петра I о запрещении принуждать к вступлению в брак тем не менее соблюдался. У детей спрашивали согласия и приватно, и публично и, как правило, его получали. А. Т. Болотов в подробностях описывает в своих мемуарах сватовство, помолвку и свадьбу своей дочери в 1793 г. Он и его жена два дня добивались согласия дочери на очень перспективный с точки зрения фамильных связей и материальных выгод брак, так как «не хотели ее неволить». Но что могла ответить девушка, если с женихом не была знакома, а лишь несколько раз его видела? Естественно, дочь ориентировалась на мнение родителей. В первый день, по словам Болотова, «дочь не имела от жениха отвращения и почти выттить (выйти замуж. -- Б. М.) за него согласилась». На второй день «наконец, сочтя, что по стечению всех обстоятельств оказывалось, что была на сие воля Господня, и предавшись на Его святой произвол, решилась она изъявить свое согласие и дала слово». О формальном соблюдении требования согласия жениха и невесты на вступление в брак писали и юристы, указывая многочисленные способы, которыми пользовались родители при давлении на детей.

При добровольно-принудительном характере заключения браков отношения супругов лишались любви и сильной привязанности, были слабо эмоционально окрашены. Применительно к XVI--XVII вв. американская исследовательница Е. Левин считает, что понятия любви и эмоциональной привязанности между супругами были чужды русским в то время (надо за метить: западным людям -- почти в той же мере). Сам Болотов был жертвой такого брака, но все его дети в матримониальных делах пошли по стопам родителя. Он жаловался в своих записка х, что после его свадьбы в 1765 г. «свычка наша (с женой. -- Б. М.) шла очень медленными стопами <...> Но что всего важнее, то к самому себе не мог я от ней (иметь. -- Б. М.) ни малейших взаимных ласк и приветливости». Его надежда найти в жене человека, с которым бы он мог «разделять все свои душевные чувствования и все радости и утехи в жизни, сообщать обо всем свои мысли, заботы и попечения, пользоваться советами и утешениями», не сбылась. Такого человека он, однако, нашел в своей матери. И это было общим правилом. Женщина, не имевшая глубокой эмоциональной привязанности к своему мужу, находила ей компенсацию в любви к сыновьям, но не к дочерям, которых она была обязана наставлять, учить, но не любить. Такие же отношения были характерны и для русских императорских семей.

Возможно, мужчины, которым позволяли средства, находили выход в бигамии, другие -- в интимных связях со своими крепостными девушками, что, несмотря на запрещение закона, было довольно распространено. Некоторые помещики не довольствовались одной любовницей и заводили целые гаремы.

Отсутствию глубоких эмоциональных привязанностей между родителями и детьми способствовали способы воспитания и образования дворянских детей. В зажиточных семьях сразу после рождения ребенок переходил на попечение кормилицы и нянек. С 5--7 лет к нему приставляли домашних учителей и гувернеров. Затем он поступал в какое-нибудь учебное заведение, по окончании которого мужчины шли на службу, а женщины выходили за муж. В бедных дворянских семьях до поступления в учебное заведение воспитанием и образованием занимались сами родители. Для дворян в XVIII в., так же как для крестьян, мещан и купцов, самостоятельная жизнь начиналась рано. Как правило, всякое учение заканчивалось к 16 годам, если образование продолжалось за границей, -- к 18--20 годам. С этого возраста молодые люди вступали на поприще, какое кому предназначалось по положению и образованию, -- военное, гражданское, придворное. «В 15 лет уже оканчивалось воспитание мальчиков, -- писал крупный чиновник Ф. Ф. Вигель (1786--1856). -- Полагали, что они уже всему выучены, и спешили их отдать в службу, чтобы они ранее могли выйти в чины». Гражданская служба могла начинаться еще раньше -- с 13--14 и даже с 10 лет. Дети бедных дворян и чиновников нередко были вынуждены заниматься какой-нибудь канцелярской работой с детского возраста. Эта традиция XVII в. просуществовала до начала XIX в., постепенно отмирая по мере повышения требований к служебной годности чиновников. Но 16--18 лет считались нормальным возрастом для начала службы и в первой половине XVIII в.

Зависимость детей от родителей и значение родственных, фамильных связей имели столь большое значение, что даже после женитьбы взрослые дети, которые, как правило, жили отдельно от родителей, обязаны были считаться с их мнением, принимать важные решения после совета с ними, демонстрировать им свою любовь, преданность и покорность. Таковы были правила, и нарушение их влекло за собой потерю доброго имени в обществе и лишение наследства, которое при нормальных обстоятельствах переходило к женщинам после смерти матери, к мужчинам -- после смерти отца, но в конечном счете зависело от завещания.

Как видим, дворянская семья строилась на тех же принципах, что и семьи крестьян и торгово-промышленного населения города. Она так же была интегрирована в дворянскую корпорацию, как крестьянская семья -- в общину, мещанская -- в мещанское, купеческая -- в купеческое общество. Но между дворянской семьей и семьями простого народа существовали различия. Господство главы семьи в дворянских семьях носило утонченный, просвещенный характер. Детей физически наказывали, но не столь сильно, как в крестьянских или мещанских семьях. Однако как просвещенный абсолютизм не переставал быть абсолютизмом, так и просвещенный авторитаризм оставался авторитаризмом. Известный юрист М. А. Филиппов считал, что положение женщин и детей в семьях привилегированных сословий ничем практически не отличалось от положения крепостных: во всех важных вопросах они должны были получать согласие-благословение главы семьи. Лишь в семьях, где женщины имели значительную собственность и в материальном отношении были абсолютно независимы от своих мужей, они имели самостоятельность. Но это были немногочисленные семьи богатых и знатных фамилий.

Второй существенной особенностью дворянских семей являлось то, что в течение XVIII в. дворянство постепенно отказывалось от традиционных русских обрядов и принимало европейские ритуалы семейной жизни. Возьмем, к примеру, свадьбу. Известный бытописатель А. Терещенко заметил в 1848 г.: «Обряд свадеб боярских, дворян и простого звания был весьма долгое время единообразно общий и отличался только пышностью». Но начиная с царствования Петра I обряды стали быстро европеизироваться. «В царствование Елизаветы изменились свадьбы еще более, а ныне дворянство и простое сословие отправляет их совершенно отдельно (по -разному. -- Б. М). Дворянство, особенно живущее в столицах, в больших городах, заимствуя иностранные обыкновения, отчуждалось от отечественных <...> Венчание сопровождается пышным поездом, а свадьба заменяется нередко бальною музыкою и роскошным вечерним угощением <...> Вообще едва остались следы прежних свадеб между дворянством, и должно сказать к чести купеческого сословия, особенно простого, что оно бережет еще предания старины». Однако случилось это далеко не сразу. В 1760-е гг. в дворянских семьях еще практиковался обычай публичной проверки целомудрия невесты путем демонстрации простыни. После застолья молодые удалялись, а гости дожидались свидетельства целомудрия, чтобы поздравить невесту и ее родственников. «Сие обыкновение почиталось так свято, -- свидетельствовал А. Т. Болотов, -- что и помыслить было невозможно о преступлении оного».

Во второй четверти XIX в. русское образованное общество захватили идеи просвещения и романтизма, которые поднимали значение личности, женщины, любви, детей в жизни человека. Тогда же появились журналы для женщин, и вопрос о женской эмансипации впервые стал предметом внимания русского общественного мнения. Под влиянием новых идей внутрисемейные отношения в дворянских семьях мало-помалу начали гуманизироваться. По свидетельству Е. П. Яньковой (1768--1861) -- представительницы богатого и культурного дворянства, отношения между родителями и детьми в 1850-е гг. решительно отличались от того, что было в конце XVIII--начале XIX в. «В то время дети не бывали при родителях неотлучно, как теперь, и не смели прийти, когда вздумается, а приходили поутру поздороваться, к обеду, к чаю и к ужину или когда позовут за чем -нибудь. Отношения детей к родителям были совсем не такие, как теперь; мы не смели сказать: за что вы на меня сердитесь, а говорили: за что вы изволите гневаться <...> Мы наших родителей боялись, любили и почитали. Теперь дети отца и матери не боятся. В наше время никогда никому и в мысль не приходило, чтобы можно было ослушаться отца или мать и беспрекословно не исполнить, что приказано», дети не смели при родителях сесть без разрешения, отвечали не иначе, как стоя, и т. д. «Такого панибратства, как теперь, не было; и, право, лучше было, больше чтили старших, было больше порядка в семействах и благочестия <...> Теперь все переменилось». Особенно сильно изменились отношения между матерями и дочерьми. Лишенные возможности найти применение своим силам на общественном поприще, образованные дворянские женщины стали активно заниматься воспитанием и образованием своих дочерей, так как образование мальчиков по традиции было прерогативой отцов и выбранных последними домашних учителей и учебных заведений. Уже в середине XI X в. влияние матерей оказалось очень существенным: они поощряли дочерей к отходу от традиционно уготованной роли женщины, замкнутой в среде семейных отношений, пробуждали в них интерес к общественной и политической жизни, воспитывали в дочерях чувство личности, самостоятельности. Плоды такого воспитания сказались через 10--20 лет: русское революционное движение привлекло в свои ряды десятки женщин из привилегированного класса.

В пореформенное время процесс демократизации семейных отношений пошел значительно быстрее, так как получил поддержку в общественном мнении и в правительственной политике по женскому вопросу. Педагогическая наука, а вслед за ней и общественное мнение выступили реши - тельными поборниками партнерских, гуманных отношений между родителями и детьми. Ребенок больше не рассматривался как существо, наполненное злыми чувствами и помыслами, которые следовало вышибать из него строгим наказанием. Книга В. Н. Жук «Мать и дитя», посвященная пропаганде новых отношений между родителями и детьми с первых лет жизни ребенка, в течение 1880--1914 гг. выдержала 10 изданий. Большой популярностью пользовались книги Е. И. Конради и П. Ф. Каптерева,205 посвященные той же проблеме. Телесные наказания были запрещены в школе и вытеснялись из семьи. По мнению некоторых педагогов, в 1860--1870-е гг. родители в своем либерализме зашли так далеко, что забыли о всякой дисциплине.

«Прежде (в крепостное время. -- Б. М.) воспитывали только страхом. Служебные отношения низших к высшим, крепостных к господам, детей к родителям--все сдерживалось только страхом, боязнью прогневать власть имеющего и получить за это возмездие. Никто не думал, чтобы приучить ребенка или подчиненного исполнять свою обязанность из сознания долга, общественной необходимости, из уважения и любви к личности власть имеющего. Вселять страх было единственным стремлением начальства и родителей, чтобы сдерживать в узде детей и подчиненных, чтобы заставлять их повиноваться и выполнять обязанности. В освободительный период родители поняли, что страх плохой воспитатель, и гнушались внушать его своим детям. Многие не понимали в то время, что, изгоняя из воспитательной практики страх, необходимо ввести последовательную дисциплину и необходимо обращать особенное внимание на развитие в ребенке деликатности и уважения к близким».

В пореформенное время в педагогической науке и общественном мнении укрепилась идея, что между отношениями в семье и отношениями в обществе существует тесная связь и невозможно исправлять одно, не исправляя другого. «Семья есть микрокосм того общества, которое ее создало, и потому между обществом и семьей существует самая тесная солидарность, -- считал популярный в пореформенное время публицист Н. В. Шелгунов. -- Каждая семья настолько дурна или хороша, насколько дурно или хорошо создавшее ее общество. Созданная сама обществом, она в свою очередь воспитывает для него членов, и в этом заколдованном круге вращается воспитание». Отсюда большое внимание уделялось положению в семье не только детей, но и женщины, гармоническим отношениям между супругами. Изменяющийся менталитет образованного русского общества оказывал положительное влияние на демократизацию отношений в семье, на превращение патриархальных семей в эгалитарные, в которых отношения между супругами строятся на основе равенства. Подтверждение этому мы находим во многих мемуарах. «Прежнего страха перед отцом дети уже не испытывали, -- отмечала О. П. Верховская (1847--?). -- Никаких розог, никаких наказаний, а тем более истязаний не было и в помине. Очевидно, крепостная реформа оказала свое влияние и на воспитание детей».

Однако не следует преувеличивать степень демократизации отношений да же в семьях интеллигенции. Например, известная общественная деятельница конца XIX--начала XX в. А. К. Черткова (1859--1927) пишет в воспоминаниях о своих родителях: «Отец во всех своих вкусах, привычках, отношениях к людям, женщинам, детям скорее был азиат, чем европеец», он считал, что «девочек наказывать нельзя, а мальчиков нужно, иначе из них выходит „размазня": когда бьешь с умом, за дело, всегда впрок идет». Он признавался дочери, что когда служил офицером, то бил солдат «в морду». Утрата девственности до брака по-прежнему считалась предосудительной, и на этой почве совершались преступления. В 1880 г. петербуржец, занимавший значительный пост в страховом обществе, и его жена убили мужчину, соблазнившего последнюю в бытность ее гувернанткой. Мотив -- месть за утрату девственности. Известный художник К. Коровин (1861 -- 1939) рассказывает в своих воспоминаниях, как он с братьями побил свою сестру за «прелюбодеяние», и все знакомые и родственники были согласны с суровым наказанием, включая саму девушку. Патриархальные отношения доминировали и в императорских семьях. Например, Александр III был «суров по отношению к своим детям: решительно ни в чем не сносил ни малейшего противоречия». Вероятно, только в семье Николая II под влиянием его жены произошел переход к отношениям, «свойственным мещанскому немецкому семейству», хотя он и старался подражать своему отцу даже в житейских мелочах.

Весьма архаичная черта брачно-семейно-сексуальных отношений даже среди дворянства и интеллигенции заключалась в том, что они не рассматривались как личное дело каждого человека, а являлись отношениями публичными или общественными, что выражало глубокую преемственность с XVII в. Это хорошо видно из того факта, что адюльтер, кровосмешение, бисексуализм, неуважение к родителям, злоупотребление родительской властью, аборт и некоторые другие проступки или виды отклоняющегося поведения вплоть до 1917 г. рассматривались как уголовные преступления, т. е. как преступления против общества и общественного порядка, а не как частные дела. Таким образом, даже среди немногочисленной элиты русского общества брачно-семейные отношения вплоть до 1917 г. сохраняли многие черты традиционного семейного порядка. Русская художественная литера тура дает многочисленные примеры существования пережитков патриархально-авторитарных отношений в семьях дворян и интеллигенции в конце XIX--начале XX в.

Во второй половине XIX в. популярным сюжетом было сравнение положения женщины по закону и обычаю, т. е. в семьях городского сословия и дворян, с одной стороны, и в семьях крестьян -- с другой. Некоторые современники-юристы приходили к выводу, что обычай обеспечивал большие личные права крестьянке, чем закон -- горожанке. Среди историков мнения также разделились. В действительности все зависит от того, какой аспект иметь в виду. С точки зрения имущественных и наследственных прав, возможностей получения образования, защищенности от притеснений мужа преимущество было на стороне дворянок и женщин из городского сословия, с точки зрения права на работу крестьянки, как в значительной мере и мещанки, имели больше прав, но по необходимости это право являлось обязанностью работать и в доме, и в хозяйстве. Во внутрисемейных отношениях женщины из привилегированных слоев имели преимуществом более гуманное с ними обращение -- по крайней мере в прессе и литературе не слышно жалоб на избиение женщин мужьями как постоянном факте семейной жизни. Но женщины из высшего и среднего дворянства до середины XIX в. сравнительно мало общались со своими детьми и не наслаждались в полной мере радостями материнства; лишь во второй половине XIX--начале XX в. отчуждение между родителями и детьми постепенно исчезало; оно отчасти со хранилось только в очень богатых семьях. Напротив, воспитание детей до 7 лет у крестьян и городских сословий являлось обязанностью исключительно женщин. Но, по-видимому, обремененные тяжелой работой по хозяйству и большим количеством детей, женщины низших классов не испытывали особых радостей материнства.

Другой спорный вопрос состоял в оценке положения женщины в семье в России и западноевропейских странах. И здесь мнения разделились. Одни отдавали предпочтение законодательству и практике в России, другие -- на Западе. «Иностранцев всегда поражало то сравнительно более выгодное положение, в которое поставлена как законом, так и общими нравами и обычаями русская женщина, несмотря на общую отсталость нашего законодательства в деле гарантий личных прав граждан», -- отмечал известный юрист И. Г. Оршанский. Если разделить вопрос о правовом положении женщины на отдельные аспекты, то оказывается, что в XIX--начале XX в. русские женщины перед западноевропейскими имели единственное преимущество в правах собственности и наследования.

Список использованной литературы

дворянский семья брак

1. Миронов Б. Н. - Социальная история России периода империи (XVIII--начало XX в.) В 2 Т. - 2003. Т 1.